Павлина Карповна всякий раз радушно встречала «гостей». Даже если ее застали в конце рабочей смены, в дверях. Ни тени недовольства в глазах, ни вздохов, ни причитаний. Проводит, покажет местечко, куда уложить почившего. Доброе слово находилось и для живых, и для мертвых. К покойникам относилась трепетно, уважительно. Обмывала, одевала, причесывала, брила. Ее старания не оставались незамеченным, и родственники умерших, частенько благодарили рублем.
Она перестала одалживать до зарплаты. Дома появился новенький телевизор, утюг, модный пузатый чайник со свистком, а в шифоньере, закрученная в панталоны, копилась заначка на «черный день». Но чем больше она зарабатывала, тем чаще уходил в запои муж Василий. Когда же Карповна догадалась, что он бесстыдно пользуется ее тайником, скудные остатки переехали в рабочий шкафчик, который, несмотря на свою хлипкость и сломанный замок, оказался надежнее любого сейфа.
Лишившись возможности таскать припасы жены, Василий недолго горевал. Постепенно из дома исчезли и телевизор, и утюг, и чайник с прозрачным пузом. А Карповна с тех пор все чаще стала задерживаться на работе, ссылаясь на сверхурочные и экстренные вызовы по выходным дням.
Свой десятилетний юбилей работы в морге она решила отметить с размахом. И накануне празднества, все складывалось как нельзя лучше. Зарплату выдали вовремя, да не голый оклад, а с премиальными. Пакеты с продуктами удалось пронести домой в обход таможенного досмотра, в лице набравшегося до чертей, Василия. Да и сам Василий, отчего-то в этот вечер был на редкость вялым. Скоро исчерпав словарный запас и отложив кулачные бои на другой раз, с залихватским храпом рухнул на порожке между кухонькой и гостиной.
Убив полночи на приготовление угощений, Карповна с нескрываемой гордостью любовалась полученным результатом: зразы, свиные отбивные, куриные рулеты с грибами, оливье, и черничный пирог, испеченный по бабушкиному рецепту.
Она представила удивленные лица коллег, когда они увидят это великолепие, и картинки, как живые замелькали перед глазами: капризная Верочка выискивает среди груды отбивных кусочек поменьше; великан Николаша строит на тарелке пирамиду из мяса и пирога; вечно голодный Вовчик, наплевав на приличия, руками выхватывает из общих тарелок куски пожирнее. И лишь вежливый, до аристократичности, Модест Акимыч, долго и искренне восхищается каждым, выставленным на стол, блюдом.