– Вот как. Быть может, они и помнят, только я уже давно не та, что была. Да и историю мою не знает никто, разве что пара идиотов, но и их уже нет на свете. Запомни, милочка, если хочешь прославиться на всех Холмах Митавры, играй по их правилам. И захлопни внутренности навсегда, не зря их живот прикрывает. Никто не знает мою историю, и поделом. А теперь пошла прочь.
Но Роли не уходила, прекрасно понимая, что однажды старуха высунется в окно, и вновь поковыляет к двери, неспешно и одновременно деловито, чтобы спросить, с чего бы назойливая гостья продолжает сидеть на лавке. В конце концов, любое дело стоит каких-то усердий, глупо не пытаться. Так уж вышло, что эта старуха заинтересовала ее по-настоящему, значит, стоило вцепиться, как клещ.
С детства Роли жила, овеянная волшебством музыки Сью Варген, блистательной поп-певицы с Холмов. Она знала наизусть половину альбомов, и учебу то выбрала только потому, что кумир детства училась там же. А если выйдет повторить успех? Правда, голоса у Роли не было, не повезло.
Через пару часов на белоснежной лавочке под палящим солнцем, эта затея перестала казаться такой притягательной. Девушка уже начала размышлять, что в следующий раз надо будет хоть шарф взять, чтобы прикрыть голову, да может перекус, кормить ее тут и правда не планируют. До последнего на сегодня автобуса до Мибера (из целых двух), где она смогла отыскать ночлег, оставалось каких-то полчаса, стоило уходить, пока совсем не вляпалась. И именно в этот момент замок щелкнул, и старуха вновь показалась на пороге.
– Ладно уж, входи. А то еще измором будешь брать. Поболтаю с тобой, так и быть. Нигде нет этих репортеров? Ох, и умеют они портить жизнь простым людям.
Продолжая ворчать, женщина направилась вглубь дома, в маленькую, но уютную гостиную, наполненную теплым светом, бьющим из желтого леденцового окна. Вся атмосфера настолько не вязалась с манерами хозяйки, что писательница чуть не подпрыгивала от удовольствия. Ясно, что случай не простой, значит, разбираться будет еще интереснее.
– Значит, хочешь писать книгу? – холодно повторила старуха, глядя куда-то мимо, – представляю, что там могут написать такие дураки, как ты, узнающие по газетным обрывкам. Антология величайшей певицы современности. Правда же в том, что я величайшая лгунья современности и больше никто. Думаешь, хочу я это перед смертью выкинуть на чужой суд? У меня за жизнь было больше масок, чем у тебя помад в сумочке. Но, поверь мне, я не жалею.