Мой неожиданный собеседник говорил громко, напористо, и казалось, что он выбирал самый короткий вопрос между тем, что его интересовало и потенциальным ответом, промежуточные приличия его мало волновали. – От меня жена ушла, – спокойно ответил я. Меня подкупила и чем-то раззадорила его напористая искренность, простая искренность – это то, что практически нигде не встретишь. – Да и не переживай, – успокоил меня собеседник, – раз ушла, значит – не твоя, и никогда твоей не была. От меня бабы уходили, я от жены уходил, – все успокаивается, все забывается. – А я и не переживаю, – опять спокойно ответил я. – Но гуляю один. – Тебя как зовут? Меня Даниил, или просто Данила. – Женя. Приятно познакомиться. Данила протянул мне руку, мы обменялись крепкими рукопожатиями. – Подожди, я удочку захвачу, и прогуляемся вместе. Он быстро пошел обратно к самой воде, взять свою удочку, а я смотрел ему вслед. Я здесь третий год, а Данилу не встречал. Или он здесь совсем недавно, или просто не вписывался в местную компанию. Он быстро вернулся с удочкой. – Слушай, пойдем к моей машине, я зажигалку возьму. Курить охота. – Пойдемте. – Слушай, давай на ты. – Давай, – согласился я. – Подожди, – вдруг остановился Данила. Он полез во внутренний карман куртки и вытащил оттуда плоскую флягу. Он открутил пробку: – Давай, за знакомство!
И отпил из фляжки пару глотков, и протянул фляжку мне. – Что это? – поинтересовался я. – Это классная вещь! Водка, настоянная на лимонных корках, сам делал. Я молча взял флягу, выдохнул, и, стараясь не касаться губами фляги, отпил два глотка. Напиток был хороший, он приятно проскользнул вниз, оставляя за собой шлейф цитрусового вкуса и тепла.
– Хорошая, – одобрил я искренне. – Я же говорю тебе, – обрадовался Данила. – Ты где живешь?
– Тут, совсем недалеко. – А я на Лейквью парк, – сказал Данила. Лейквью парк – это был небольшой квартал, состоящий из маленьких домиков, которые по структуре и виду напоминали строительные бытовки, только больше по размеру, это было льготное жилье для городской бедноты. Домики называются трейлеры, а люди, живущие в этих домиках, получили прозвище «трейлерный мусор», что созвучно с «бледнолицый мусор» или «красные шеи» для работяг, которые вкалывают весь день на улице, или «нигер» для черных, – я никогда не мог принять этих кличек, как бы я ни относился к данному человеку, меня коробило внутри, словно кто-то царапал гвоздем стекло, и я всегда презирал людей, которые их употребляют. Я заметил, что люди, которые стереотипно подпадают под одну из этих категорий, чаще всего употребляют эти прозвища по отношению к другим. Мы побрели от озера к улице, где была припаркована Данилина машина. Машина оказалась небольшой, частично проржавевший «Фольксваген», белого цвета, что было видно даже в темноте уличного света. Данила открыл машину обычным ключом, нырнул в машину по пояс и вынырнул с зажигалкой. Тут же прикурил от зажигалки, и было видно, что первая затяжка доставила ему несказанное блаженство. На его лице появилась довольная улыбка. – Давай еще по глоточку, – предложил Данила, доставая заветную фляжку. – Совсем почти ничего не осталось.