– Нет, – сказал я.
– Почему? – она удивлённо посмотрела на меня. Во тьме не видел выражения её лица, но мы дружим с детского сада и понять интонации могу по голосу.
– Потому что вы правы. Если мы сдадим её киберам и расскажем про наёмников, её начнут изучать. На органы конечно не порежут. Она всё же разумное существо. Но она станет лабораторной мышью. А если будет политическая необходимость, её сдадут наёмникам, даже глазом не моргнут. Она не гражданка. По сути, она фактически даже не человек. А ты знаешь, что с ней сделают заказчики?
– Не знаю. Но вряд ли что-то приятное. Точно. Мы её не отдадим.
– Правильно, – сказал Тиф. – Мы хоть и больные, но в хорошем смысле слова. Она наша.
– Угу, – исчерпывающе высказался Чума.
Язва помолчала.
– Ты прав. Но я ещё никогда в жизни так не боялась.
– Знаю. Мы все боимся. Но иногда надо делать правильные вещи.
Когда на тебя кричат. Когда наказывают за то, что не делал. Когда мамы нет дома.
– Я не мышь, – сказала девушка.
– Мы знаем, – отозвался флегматично. А я не мокрый подгузник, добавил мысленно.
Пока плыли, а потом ехали на машине, договорились, что девушка пока поживёт у меня. Никто не располагает необходимой жилплощадью. А у меня свободная комната для гостей.
Мать обычно торчит в гостиной или стоит в каморке для еды. Прижмётся лбом в стену и стоит часами. Когда хочет пообщаться, бродит в коридорах.
А у родителя любимый подвал. Туда давно никто не заходит, потому что там постоянно сидит и рычит мой отец. И хотя Совет дома уже семь раз принимал постановление о запрете на превращение и рычание, никто пока не осмелился сообщить об этом отцу. Говорили мне, а я забывал передать.
Строго говоря, мой отец не настоящий оборотень, а искусственный и может превращаться или не превращаться по своему желанию. А желал отец по настроению своей вольной медвежьей души, а не лунному расписанию.
Поэтому в подвале давно стоит раскладушка и столик для еды.
Тиф высадил нас у подъезда. Мне было слегка неловко. Девушка с любопытством озиралась вокруг.
– Поживёшь пока тут, а потом что-нибудь придумаем.
– Ладно.
Поднялись на последний этаж по лестнице в форме каменных глыб.
– Здесь красиво.
Да уж. После саркофага везде покажется красиво.
Отец, как я рассчитывал, опять ночевал в своей подземной берлоге. Мама вышла из кухни и смотрела на нас пустыми глазами.