Она держала лицо вполоборота от меня, но иногда поворачивала его в мою сторону, глядя, впрочем, мимо. Иногда мне казалось, что она смотрит сквозь меня и видит то, что я заслоняю. Вела она себя беспокойно, постоянно меняя направление взгляда. Создавалось впечатление, что этому созданию небес неуютно на земле, что ему нужно время, чтобы привыкнуть к земной обстановке.
В ней всё было необычно, всё восхитительно. Глаза, если она вскидывала их к небу, что она делала часто, будто тоскуя по месту своего обитания, казались огромными. Когда она смотрела прямо перед собой, раствор век был невелик, но значительность глаза проявлялась в большой выпуклости верхнего века. Я не встречал ещё таких необычных глаз. Но, конечно, наибольшую прелесть лицо приобретало при взгляде вверх, когда оно было поистине ангельским.
Её уста умиляли. Это была частичка нежной плоти, похожей на цветок. Казалось, к ним можно прикасаться только лёгким поцелуем, как это делают, восхищаясь ребёнком. Её шея была отдельным искусным произведением Бога. Стройная и гладкая, как мраморный столбик, она была создана, чтобы значительно приблизить голову к небу.
На некоторое время нас разъединил пассажир, усевшись на пути моего взгляда. Но девушка как раз облокотилась на подоконник, при этом изогнула руку так, что её локоть был обращён ко мне. Я отметил белизну и гладкость кожи и был поражён углублением на кончике локтя, что, как мне казалось, бывает только у детей.
Я наблюдал за ней, когда она вставала с места и когда шла к выходу. Эта необыкновенная девушка и в полный рост выглядела на славу, обладая изумительно женственными движениями рук и поступью богинь – всё как на полотнах старых мастеров.
Я любовался ею из окна вагона, пока она не затерялась среди людей.
В очередной раз еду я в электричке, чтобы отдохнуть денёк-другой на даче. Вагон полупустой. Некоторые пассажиры заняты мороженым или газетами, купленными у немолодых разносчиков. Не найдя достаточно интересного объекта наблюдения, углубляюсь в свои привычные думы, далёкие от земных забот. Вскоре слышу позади себя пение, производимое, мягко говоря, неголосистой женщиной, по-видимому, очень пожилой. Когда она проходит мимо меня, я вижу какзря одетую женщину с неправильным лицом в бельмах. Похоже, что оно было когда-то обожжено. Женщина держит перед собой небольшую железную кружку в зелёной полуде. В такой кружке много лет назад, я помню, заваривал чифир один мой свояк после возвращения из мест не столь отдалённых.