Если бы на тот момент знаний было больше, начни я вникать, я бы поняла, что маменькина психика уже запустила необратимые процессы разрушения, все кругом такое запутанное, темное, несочетаемое, как и ее сознание. Но мое подсознание включило защитный механизм: я проигнорировала все происходящее. Не вижу – значит, этого нет. Это называется избеганием. Я бежала от того, что видела и чувствовала. Плохо или хорошо? Не знаю, по-другому реагировать на тот момент не могла. Наша психика всегда выбирает оптимальный и самый простой способ защиты.
По прибытии домой маменька потери своего «богатства» обнаружила. Закатила истерику сиделке, сообщив, что я ее ограбила, вывезла «антиквариат», доставшийся ей по наследству от всех мужей. Та, бедная, ничего не понимая, рассказала обо всем мне. Мой мозг осознавал, что все, «приплыли». Будет становиться только хуже, но психика продолжала сопротивляться этому принятию, кормя надеждой: «А вдруг показалось, все пройдет, не обращай внимания», мне на адаптацию к новой реальности требовалось больше времени.
Потом маменькин мозг, освободившийся от любых ограничений, вызванных дегенеративными процессами, стал выдавать то, что она думала, без фильтрации. И вот тут началось самое интересное. Она в порывах откровенности рассказала, что всю жизнь пила, гуляла, жила в свое удовольствие, меняла мужчин как перчатки. Меня она ненавидит и иногда очень сожалеет, что я не сдохла (ее определение), пока была маленькая.
– Господи, что ты несешь, – пугалась сиделка, – ведь твоя дочь содержит тебя, лечит, оплачивает мою работу.
– А мне плевать, она мне должна, будет делать, что я скажу, никуда не денется, а скажешь ей хоть слово – выгоню тебя. Вот вылечу бедро, начну ходить, мы ей не скажем. Ты будешь жить у меня, ухаживать за мной. А когда она будет приезжать, я буду ложиться на кровать, стонать, жаловаться. Она мне должна! – рассказала о своих планах злобная старуха.
Внутри меня все разорвалось на части. Понятно, что проблемы с изменением мозговой активности вызваны болезнью, нейронные связи разрушаются, меняют людей до неузнаваемости, но тут как раз тот случай, когда человек стал УЗНАВАЕМ, понятен. Сложился пазл, который всю жизнь расползался в разные стороны, его части никак не подходили друг другу по формату.