Белая Голубка увидела на моем столе в башенной комнате книжечку, о которой я уже упоминал. Она взяла ее в руки и стала бесцельно перелистывать страницы; затем она открыла свою бостонскую сумку6 и сунула книгу внутрь, сказав при этом:
«Вы не возражаете?»
Я ответил: «Конечно, нет!»
После чего она добавила: «Мне нравится идти по проторенному Вами пути».
На этом вопрос с маленькой книжкой был закрыт. Правда, уже после того, как я дошел с Белой Голубкой до станции, и она села в вагон, всё-таки стоит отметить один момент: пока я стоял на платформе, наблюдая, как поезд исчезает за поворотом, Белая Голубка вышла на заднюю площадку, полезла в бостонскую сумку, достала книжечку и подняла её над собой.
Это был последний раз, когда я видел Белую Голубку. Она выглядела бодрой и сильной, а ее походка, как я заметил, была твердой и уверенной, и она высоко держала свою голову и подбородок. Это заставило меня тоже приподнять подбородок, просто в силу примера, я полагаю – мы так легко поддаемся влиянию. Когда находишься с одними людьми, то невольно сутулишься, а с другими чувствуешь подъем и небесное притяжение – вот что любопытно!
И все же я действительно верю, что Белой Голубке сорок или очень близко к тому. В ее каштановых косах появились серебристые пряди, а персиковый румянец, несомненно, давно сошел с ее щек. В тот день она выглядела ужасно загорелой – и маленькая родинка на ее лбу вместе с подругой на подбородке выделялись больше, чем когда-либо – как веснушки на лице Алкивиада Ройкрофта, когда он принимает свой августовский рыжий цвет.
Да я просто уверен, что Белой Голубке должно было быть около сорока! Это уже вторая книга, которую она у меня увела; другой были «Воспоминания» Макса Мюллера7 – это случилось в парижском Лувре Четырнадцатого Августа Восемнадцатьсот Девяносто-пятого года, когда мы молча сидели на скамейке перед «Моной Лизой» Леонардо.
В любом случае, эта книга, «Мастера эпохи Возрождения», меня не слишком заинтересовала. Я не почерпнул из нее никакой информации, но она меня каким-то образом озарила – вот и все – как та лекция Уэнделла Филлипса, которую я слушал в детстве.
В книге я запомнил только одну вещь, но она выделяется так же отчётливо, как маленькая родинка на лбу Белой Голубки. Автор утверждал, что Леонардо да Винчи изобрел больше полезных вещей, чем любой другой человек, когда-либо живший, за исключением нашего Эдисона.