Но прежде чем он встал со стола, мама решилась, дать ему, как она посчитала дельный совет:
– Сынок, теперь ты всего себя должен отдать учебе, через полгода начнутся экзамены, и полгода уже не за горами! К ним надо готовиться, притом очень тщательно! Я получила образование, и отец твой получил, но так не пойдет, если ты не получишь! – вздохнула глубоко мать, и посмотрела на сына, так, будто, человек смотрит через всю вселенную, – я это веду к тому, чтобы ты отбросил все свои мысли, неважно какие они, хорошие они или плохие, и тем более те мысли, о том, кто же виноват в смерти твоего отца! Да, его уже нет с нами, и смерть есть смерть. Но может было и так суждено, чтобы его не было с нами, чтобы мы его еще больше любили…
Спустя два года я поняла, что ненависть тоже орудие смерти, но человек этим орудием, не убивает другого, а убивает себя!
Глаза Тимофея бороздились по лицу матери, которое когда-то искренне улыбалось, без причин радовалось. И казалось от той незабвенности и счастья не осталось и следа былого. Как и не осталось крепости тела. А ведь она была так подвижна! Ее сильные руки, никогда не отпускались, ее нрав всегда был весел и жизнерадостен, и казалось, ничто не сокрушит ее!
Внезапно Тимофей осознал, что все это время, что его подстегивало и придавало сил, была ненависть к Вере. И наличие этого, никак нельзя было отрицать, ведь оно стало, неким невидимым столпом у него внутри. И что если он перестанет ненавидеть Веру, что если это теперь уже и вовсе не ненависть!
Квартира была не столь просторной, столь светлой. И это ощущение делало все, что было в этом пространстве большим и широким. Новомодной мебелью она, тоже конечно, не была обставлена, но та мебель, которая была, создавала больше уюта, чем та, которая стоила бы минимум как пол квартиры, и готова была бы испугать своей помпезностью, даже тех еще сибаритов. Его комната находилась рядом с гостиной, достаточно широкой, и достаточно широким балконом, где обустроилась замечательная оранжерея, вход которую был открыть постоянно. Ведь там были хорошо ухоженные цветы в горшках, и длинные вьющиеся растения, и все это источало такой аромат, и так радовало глаз, что никакая непогода казалось за окном и в городе, не испортит всю эту красоту.
Свою комнату Тимофей не спешил превращать в мальчиковскую берлогу, с постерами из рожиц, не пойми каких игровых стратегий, и постерами полуголых девиц, которых он никогда в жизни не встретит. И у него в комнате, невозможен был бардак, не потому что он там не сорил, а потому что, он разрешал себе разлениваться.