– Молодой человек, в белом свитере, из четырнадцатого столика, – официант, неспешно указав на молодого человека в белом свитере из четырнадцатого столика, – попросил передать вам этот комплимент и сказал, что не откажется,… составить вам кампанию, в этот вечер!
Туда куда указал официант, все девушки обернулись синхронно, и увидели там двоих молодых и судя по одежде не простых. Нахальная улыбка, красовавшаяся на их лицах, точнее красовалась она на одном уж точно, на том самом молодом человеке, в белом свитере, не давали и грамма сомнения, что, хотя бы, у него могут быть добропорядочные намерения.
Елена конечно поразилась, что сегодня в центре внимание если не единственной, то первой оказалась не она, но достаточно быстро сообразила, в отличии, от Веры, которая еще толком не поняла, что те двое, не из той оперы, которая проповедуется в книжках, и пока еще не поняла в то, что на самом деле, по крайней мере, один имеет ввиду.
– Что? Чтобы я,… составила ему кампанию? – конечно же догадавшись, но чуть погодя, к чему предназначено сие представление, Вера посмотрела в бокал, в котором резво бултыхала, свежа спелая олива, и из которого торчал пышный самодельный зонтик, цвета Шампань, что почувствовала себя так скажем, неловко! Ведь до этого всегда угощаемой была Елена, и многочисленные взгляды всегда были прикованы к Елене, и что уж там говорить, красивее всех, была Елена.
(Но было и то, что потом так сказать негласно требовалось что-то и от самой Елены! И девушки конечно не до конца понимали, выполнялись ли эти требования со стороны Елены или каким-то образом они, эти требование согласовывались.)
– Да девушка вам! Попросили передать, девушке в алом платье, из этого стола. А за этим столом, в таковом только вы! – подчеркнул официант, все еще не сводя учтивость, видимо, которая еще и была хорошо доплачена, что не скажешь о взгляде, который таки говорил правду, зачем же ее на самом деле, удостаивают именно такого рода потчеванием.
Платье алого цвета хотя и не обтягивало хрупкое тело Веры, но отлично подчеркивало ее девичьи природу. Не выделить ее было невозможно, хотя Лена рядом с ней, если точнее, рядом со всеми была ослепительна всегда. Но в отличии от той же Лены, что-то невероятное чистое исходило от нее, и в отличии от тех же подруг. И невозможно было сказать что именно, сияющие удивительным блеском, ясные серые глаза, обрамленные рядом длинных и изогнутых ресниц, над которыми растянулись красивые брови или хрупкое тело, изгибы которых еще даже и не сформировались. Или милая улыбка, в которой невероятным образом сплелись гармония девичьей природы и невинные поступи к большой жизни.