Даже у Декарта можно заметить интерес к проблеме заблуждения в связи с исследованием достоверности познания. Именно здесь у него проявляются неприятные следы теологической предвзятости. Тем не менее, он раскрывает бездну: Бог должен был бы быть злым духом, если бы не мог быть гарантом истины. Однако для пантеизма подобного ограничения всемогущества и всеведения Бога не существует. И безграничен, как его Бог, дух пантеиста. Уже выражение для диалектического движения выдает ложную тенденцию. Чтобы обеспечить тождество понятия, Парменид приписал ему устойчивость и лишил движения. Гегель провозглашает самодвижение понятий. В самодвижении они осуществляют свою историю. И кажется впечатляющим зрелищем эта смена сцен одного и того же понятийного субъекта. Но смелость выражения раскрывает ложное направление.
В мировой истории духа нет ни тавтологии, ни тождества – так же, как и на мировой сцене земной игры. Кажется повторением одного и того же, если полагают, что можно пренебречь различием между истинным и ложным, между добром и злом; если сводят противоречия к противоположностям. Однако возможна и другая точка зрения, а значит, и другой повод для мнения, что один мотив проходит через всю историю. Но эта другая точка зрения основывается не на тождестве, которое включает в себя противоречие, а скорее на преемственности.
Преемственность утверждает и гарантирует глубокую связь между элементами чистого мышления. Чтобы обнаружить эту связь, она не отступает перед бездной остроумия, из которой возникает ничто. Во всех областях преемственность побуждает мышление к рискованной игре с этим ничто, чтобы из абсолютного происхождения породить относительное нечто, которое каждый раз составляет проблему. Мы уже познакомились с плодотворными результатами этого приема на важных примерах и не раз указывалось, что в этом отношении нас еще ждут важнейшие разъяснения. Преемственность с лихвой восполняет то, что могло бы быть здоровым в переворачивании противоположностей. Но если суждение о происхождении не должно быть дискредитировано как суждение о ничто, то должно добавиться суждение о «не», чтобы прояснить и удержать различие.
Таким образом, существует внутренняя связь между преемственностью и противоречием. Суждение преемственности создает пространство для того, чтобы не исключалась каждая операция, которая, казалось бы, затрагивает «нет». Но тем безусловнее должно действовать «не». Ничто не обязательно должно быть нелепостью. Но «не» снимает суждение. С другой стороны, противоречие вырывает объект из сомнительной ситуации – быть ему или не быть. Оно способно отрицать бытие. Поэтому преемственность может без опаски и уверенно совершать свои путешествия в земли ничто. Это не одна земля; это была бы никакая. В зависимости от проблем определяются области. Во всех вопросах всегда одна проблема: происхождение. Только мышление, порожденное из своего происхождения, действительно как познание. Путешествие направляется надежной звездой – законом мышления преемственности. Но оно также защищено знанием подводных камней. Их образует закон мышления противоречия.