Способность ценить человеческую жизнь формирует фундамент для любого значимого вмешательства или общественного прогресса.
В современном обществе мы часто признаем мотивы исламских террористов – причинение вреда во имя «благородной» цели – абсурдными и ужасающими. Однако, как это ни парадоксально, многие современные ценности точно так же искажены. Такие понятия, как «убийство из милосердия», «мое тело – мой выбор» или «я имею право добиваться всего, чего захочу», превозносятся как добродетельные, любящие и мужественные.
Подумай вот о чем: только в 2020 году в Соединенных Штатах было сделано более 930 000 абортов. Шесть из десяти нежелательных беременностей сегодня приводят к искусственному аборту. Хотя мы сопереживаем людям, оказавшимся в сложных обстоятельствах, таким как женщины, решившиеся на аборт, действительно ли мы проявляем сострадание? Или мы просто одобряем нарратив личной свободы, не оказывая значимой поддержки?
Или ещё, возьми в качестве примера семьи, переживающие развод. Кажется логичным утверждать, что жить в мире в одиночестве предпочтительнее, чем терпеть постоянные конфликты в семье. Однако вместо того, чтобы устранить глубинные причины распада семьи или предложить адекватную поддержку для восстановления отношений, общество часто одобряет развод как нейтральное или даже положительное решение. Современный социальный стандарт уверяет людей в том, что развод приемлем и не вызывает стыда, но мало что еще предлагается для облегчения их боли и сложностей.
Этот сдвиг отражает более широкое размывание семейных ценностей, на смену которым приходит стремление к личному комфорту и гордость за свою индивидуальность. Нерожденные дети часто отвергаются как нелюди, а эвтаназия преподносится как милосердный выбор, сродни усыплению страдающего домашнего животного. Такая нормализация подобной практики тонко перестраивает нашу культуру, приравнивая ценность жизни к удобству и комфорту, а не к достоинству, присущему человеку.
Пока мы ратуем за инклюзивность и боремся с дискриминацией одних, мы часто пренебрегаем другими. Например, геноциды в таких местах, как Руанда и Южная Африка, вызывают всеобщее недоумение. Толерантность, пропагандируемая как важная общественная ценность, может парадоксальным образом привести к тому, что люди становятся терпимы к ненависти, лени и двойным стандартам. Например, нормализация нездорового поведения – такого, как чрезмерное потребительство или наркомания, – часто оправдывается уважением к индивидуальному выбору, даже если такое поведение приводит к общественному вреду. Такое индивидуалистическое мышление побуждает каждого определять свою собственную версию существования, создавая фрагментированный культурный ландшафт. В этом фрагментированном ландшафте сама суть толерантности размывается, превращаясь из добродетели, которая стремится к пониманию и сосуществованию, в инструмент, оправдывающий пассивность или моральную несостоятельность. В результате общество рискует потерять моральную ясность, заменив общие ценности хаотичным лоскутным одеялом противоречивых убеждений и приоритетов.