Поначалу оба не разговаривали, а лишь шагали по темным улицам, их башмаки стучали то в такт, то сбивали ритм. На небольшой площади у гильдии свечников Маур вскочил на низкую каменную ограду, шатаясь, как очень неумелый акробат. Дойдя до конца, он спрыгнул, а затем вздохнул:
– Слыхал про то, что князю Осаю нездоровится?
– Я слухам не верю. Людям нравится судачить о том, как все вот-вот рухнет.
Маур хмыкнул – возможно, в знак согласия или же просто так. И вздохнул.
– Я тоже вот собираюсь вступить.
– Куда вступить?
– В городскую стражу. К Марсену с Каннишем.
– Ого, – сказал Гаррет.
– Не надо.
– Чего не надо?
– Чувствовать себя преданным. Я не выбираю его из вас двоих.
– Я так и не считаю, – сказал Гаррет. И секунду спустя продолжил: – Ты же знаешь, все эти его стариковские байки – чушь? Насчет девиц, вешающихся на синих плащей, и как стража выигрывает любую стычку. Любитель покрасоваться.
– Знаю, конечно, только приспела пора решать, куда нам двигаться. Тебе-то легко. Ты старший, да и брат у тебя один. А у меня впереди шестеро. Отцу пришлось в том году вводить в компании новую должность, чтобы Меррин отчитывался напрямую ему, а не кому-то из других детей. Спас его достоинство. Братья и сестры уже не столько работают, сколько лелеют замыслы, как будут вести дела, когда родители умрут.
– Вечная борьба.
Маур кивнул, уставившись на луну. Он походил на грустного кролика.
– Во благо им и к моей пользе мне стоит выбрать другую дорожку. А стража всяко лучше, чем Храм.
Теперь они замедлили шаг. Близился угол, где их пути расходились, и Гаррет понял, что страшится расставания.
– Не хочешь день-деньской молиться богам и выскребать воск из подсвечников?
– Я не настолько верующий, – ответил Маур. – В страже хотя бы приключения случаются. И там не так унизительно, как бегать в семейном ремесле на подхвате. В общем, Канниш сказал, что в их смене освободилось местечко. Один старожил получил ножиком в брюхо, и пошло заражение.
– Тебе на удачу.
– Не язви.
– Не собираюсь, – сказал Гаррет. – Я просто… поздно уже, устал я.
Впереди вырос тот самый угол, и оба приостановились. Маур был ниже Гаррета почти на голову, у́же в плечах, с большими карими глазами, одним чуть выше другого. Одногодки – правда, Гаррет родился весной, а Маур осенью. И как это приключилось, что они больше не дети, что копошатся в грязи и подначивают друг друга лазить по крышам?