Петруха и еще несколько парней взялись проводить меня на вокзал. Вещей у меня был всего один чемодан, давно уже потерявший замок и перевязанный бечевкой. Мы решили идти пешком, благо вокзал был недалеко, да и такой толпой на извозчике было не с руки. Вечер выдался снежный, с легким морозцем и почти без ветра. Снежинки слипались в огромные хлопья и падали почти вертикально, нахлобучивая шапки снега на всем – фонарях, голых ветках деревьев, прохожих и оградах. Редкие машины проделывали колеи в нападавшем снегу, извозчиков и лошадей постепенно накрывала белая пелена.
Когда я садился в вагон поезда, сердце просто рвалось из груди. Душу мою переполняли чувства, такого состояния у меня еще не было никогда – обуревала тоска по коллегам и товарищам из общежития, я понимал, что скорее всего никогда их не увижу снова. Возможно, мы попереписываемся еще какое-то время, но вряд ли долго. Окончательный разрыв со Светланой и все обидные слова, сказанные ей напоследок, все еще жгли мое сердце, и царапались когтями слова, не высказанные мной. С другой стороны, я ощущал как передо мной встают, словно заря или рассвет – новые перспективы и возможности, настоящие люди с большой буквы, новые места, где я смогу больше сделать для страны, вместо корпения над пыльными грудами карт и книг.
Я пытался весело шутить с товарищами, а сам просто задыхался от нахлынувших чувств – таких противоречивых и сильных, что я иногда забывал, как дышать, вспоминая об этом только тогда, когда грудь начинало рвать от недостатка кислорода, да и мыслями я уже был далеко – в горах, тайге, тундре, на приисках, среди людей, которых я представлял вытесанными из гранита, будто постамент Петру 1 на набережной.
Наконец поезд дал гудок, и проводник выгнал моих товарищей из вагона. Они принялись кидать в окно купе снежками. Мои попутчики, двое молодых военных и мужик с портфелем и шляпой покосились на меня и один из служивых спросил:
– Студенты, что ли?
Я, не желая вдаваться в подробности, кивнул, и моих попутчиков удовлетворил этот ответ.
Наконец поезд тронулся, товарищи мои скрылись в снежной пыли огней вокзала и передо мной поплыли огни сначала Ленинграда, потом его ближайших районов. Мои попутчики пытались завязать со мной беседу, но мерный перестук колес, мелькание огней в ночи успокоило меня и я понял, насколько я устал за последнюю неделю, насыщенную событиями и переживаниями. Я невпопад пожелал спокойной ночи своему купе, залез на верхнюю полку и заснул.