Ваню передернуло, он вскочил со своего места и кинулся к Златославе, пытаясь разогнаться как можно быстрее, чтобы у него хватило силенок откинуть ее правее прицела. Парнишка несся со всех ног, перепрыгивая лежащих и сидящих ребят, запинаясь об коряги, но не замедляя бега. Он добрался до воспитательницы меньше чем за секунду и успел. Прогремел выстрел. Он был резче и яростнее остальных. Болезненнее предыдущих. Ванино тело пробила дрожь, он затрясся, тяжело сглатывая. Боль прорезала все его тело, особенно плечо. Да, мальчик успел, в этом сомнения не было. В эту же секунду партизаны смогли вычислить этого последнего, прячущегося за деревом, фрица, и всадить ему пулю в лоб. Путь к спасению был расчищен, и Ваня, закрывая глаза, невольно улыбнулся. Последним его ощущением были нежные руки воспитательницы, которая сразу же подхватила его. Ваня не слышал, что она пылко говорила, но почувствовал ее слезы на своих волосах и лбу.
Тяжело тянулась оставшаяся дорога. Дул холодный порывистый ветер, небо ни разу не просветлело. Ваня чувствовал, как в плече пульсирует кровь, чувствовал ужасное жжение в мышцах, словно об его плечо тушат одновременно десять сигарет. Несмотря на то, что рана очень скоро была перебинтована, мальчик потерял так много крови, что уже не различал четкую грань между реальностью и иллюзиями.
Он потерял сознание и не вспомнит, как им всем удалось добраться до деревни, как ребят разместили по избам, и как молоденькая медсестра носилась возле койки ребенка, пытаясь сохранить мальчику жизнь…
*****
Старичок тяжело покинул детский дом и вышел в сад. Здесь цвели старые яблони и вишни. Сказочная красота и такое спокойствие. Каждое мгновение наполняло душу чем-то неповторимым и удивительным. Старичок аккуратно присел на скамейку, слишком уж он долго простоял на ногах и боялся потерять равновесие. Вдруг слух дедушки уловил звук приближающегося мотора. Он сразу же поднял голову в небо. Разрезая чистое синее небо, по нему несся самолет. Из глаз старичка покатились старческие слезы. Конечно, этот пролетевший самолет ничуть не походил на тот, с которым были связаны все его ужасные воспоминания. Все пережитое, все самые тяжелые воспоминания так четко всплывают из памяти в старости, а поэтому Ивану Александровичу было не удержать слез. Он аккуратно достал платок и зарылся туда лицом, то ли стыдясь слез, то ли продолжая оплакивать прошлое.