– У кого – у вас?
– У нас…
– Странный ты, Яровой… – всё сканировала меня немигающим взглядом Кобра… – Нет, просто там завотделения звонил, еще видос скинули с твоими подвигами.
– Видос?
– Ну да, с камер наблюдения.
– В больнице по камерам наблюдают? Как в режимной психушке?
Кобра опять недоуменно вскинула бровь, а я сразу выкрутился:
– Да шучу, шучу, конечно, я знаю, что там камеры. Три штуки.
По взгляду майорши я понял, что не угадал. И отмахнулся:
– Много, короче… Ну а в чем вопрос?
– Как в чем? Ты там человека ограбил, раздел. Все зафиксировано.
– Ну во-первых, не ограбил, а поменялся одеждой, я ему пижаму подогнал, новую, с карманами. Это уже не грабеж получается, а самоуправство. Но без заявы нет состава. Заява есть? Терпила имеется?
Пауза. Женщина молчала.
– Нет, – ответил я вместо собеседницы. – И не человек это был, а Венька Пианист.
– Пианист? – удивилась Кобра, то ли моему напору и прозорливости, то ли услышанному прозвищу. – Вот гаденыш, не успел откинуться, уже опять старушек щиплет. И когда уже кошельки таскать перестанут?
– А деньги в чем носить? – удивился я.
– Ну и шутки у тебя, Яровой, – поморщилась Кобра. – Лучше молчи, если петросянить не умеешь.
Этот вопрос был не шуткой, но вслух говорить такого нельзя.
– И что мне с тобой делать? – вздохнула Оксана Геннадьевна. – Я же тебя нашла, так что теперь пойдем к начальнику сдаваться.
И взгляд такой усталый, мол, ну куда деваться. Ну, куда – это мы придумаем.
– Лучше до дома меня докинь.
– А ты не охренел ли? – снова вскинула бровь она.
– Охренел, но буду благодарен, если подвезешь.
– С чего вдруг?
– По-братски. Как майор майо… э-э… Будущего коллегу.
– Тоже мне коллега, полмента с кокардой, внутренняя служба, блин.
– Я опером буду. В отдел к себе возьмешь?
– Кого? Ха! тебя?..
Но она не рассмеялась, а снова прищурилась. Понятно, чует своего, только не бьётся у нее пока одно с другим. Ну, ничего, склеим.
– Короче, – невозмутимо проговорил я. – Поехали, по дороге расскажу.
Я встал и направился к выходу.
– Стоять! – рявкнула Кобра. – Ты куда собрался?
Я обернулся и проговорил:
– Жду тебя на парковке, Оксана Геннадьевна, – а после тихо добавил: – Ты же не стукачка… Да? Своих не сдаешь…
И вышел, а слушая, как каблуки бодро цокают за мной, еще расслышал бормотание:
– Господи… Я не верю, что это делаю…