Специальный репортаж - страница 26

Шрифт
Интервал


Я наскоро позавтракал и кинулся в свою комнату.

– Костюм надень! – крикнула мать вдогонку.

Ох уж мне эти костюмы! Терпеть не могу этот дурацкий чемодан с рукавами. Чувствую себя в нем как черепаха в панцире, никакой свободы движений – канитель одна. Я больше люблю спортивный стиль: кроссовки, джинсы, футболки, свитера – словом, все то, в чем можно порхать бабочкой, не опасаясь причинить себе и одежде ни малейшего ущерба. Но костюм я все же надел – совсем новый, темного цвета, в полосочку. К нему у меня специальная белая рубашка из хорошего материала, весьма нежного на ощупь. Я нацепил франтоватый галстук, глянул в зеркало, причесался. Жених, да и только. Передвигаясь, будто оживший манекен, я влез в куртку и выкарабкался на улицу.

Снегопад был уже на исходе. Отдельные снежинки лениво вальсировали в чистом воздухе. Кругом белым-бело, но это ненадолго, в атмосфере тепло и влажно. Снежный покров обманчив – под ним прогретая за несколько солнечных дней земля, она печкой растапливает белое одеяло изнутри, и подошвы ботинок, приминая его слой, оставляют на асфальте талый коричневый след. Уже звенит капель, трещат деревья, стряхивая с себя тяжелую белую шубу, и тянут ветви к небу. К вечеру снег обязательно растает.

Я дошлепал до остановки, прыгнул в отъезжавший трамвай. Все пассажиры одеты по-зимнему, толстые и мягкие, сосредоточенно глядят на дорогу и трясут щеками в такт колебаниям вагона. Смешно!

Не доезжая одну остановку до ГУВД, я сошел.

Не люблю воскресный город. В этот день днем его улицы и площади заполнены людскими массами, которые втягиваются в магазины: частные, фирменные; в кафе, забегаловки, павильоны; и все снуют, чего-то ищут, спрашивают, вынюхивают; и все, рюкзаки, рюкзачки, сумки, барсетки, портфели.

Хорошо, что сейчас утро и на улицах не так много людей.

В мужском салоне парикмахерской я сел в свободное кресло. Смазливая брюнетка в соседнем кресле стригла подростка.

– Лев Абрамыч! – крикнула она, не отвлекаясь от работы. – К вам клиент.

Из подсобки вышел невысокий полный мужчина средних лет с крупным носом и лысиной на манер декольте. Лысина блестела, словно хорошо начищенный носок ботинка. Мужчина что-то проглотил и вытер руки о белый замызганный халат.

– Вижу, лапушка, вижу, – сказал парикмахер тем елейным голосом, которым старые волокиты говорят с молоденькими женщинами. Он подошел ко мне, взвесил на ладони мои волосы и, театрально отведя руку в сторону, то ли предложил, то ли спросил: – Наголо?