Мы остановились на точке пограничной службы, когда я заметил странное: от одной берегини до другой тянулась едва заметная полоса света – эдакое невесомое сияние, напоминавшее купол. Мы стояли у основания ближайшей статуи: ее скорбный лик был устремлен вверх, руки сложены на груди. А над нашими головами о купол света билось темное пятно.
Оно хлопало мощными крыльями, отлетало подальше и с силой врезалось в преграду, пытаясь пробиться внутрь. Снова и снова. Я ощутил очередной прилив тошноты и оглянулся на извозчика, который как ни в чем не бывало заболтался с воином из княжеской дружины.
Они обсуждали ситуацию на востоке, степняков и их вождя Рокана Волгача, совершавшего набеги на поселки у горной гряды Тутнь, и совершенно точно не видели, что творилось всего в сотне саженей над нами.
Я облизал пересохшие губы.
– Тебя нет, ты наважденье. Сгинь, уйди!
Гигантская птица или нечто, похожее на нее, внезапно остановилось. Я вжался в сани, кожей почувствовав ее ядовитый, злой взгляд.
Мгновение «птица» внимательно изучала землю. Затем с грацией раненого хищника она развернулась в воздухе и полетела на запад, трепеща обрывками муаровых крыл. В бреду показалось, что она поспешила доложить красной твари о том, что я выжил и собрался переходить под защиту берегинь. Но потом одержимость сменила направление, и стало ясно, что меня могли и вовсе не пропустить на ту сторону.
Когда наш обоз из трех саней пересекал границу сияния, сердце рвалось из груди. Лошади нетерпеливо всхрапывали. Возможно, они видели то же, что и я.
«Не хочу оставаться снаружи. Быстрее, ну же!»
Свет пронизал нас насквозь, словно облепил кожу мокрой тканью… и все.
Ничего не случилось. Как и раньше, когда мы с Селио свободно странствовали вокруг Белого города с целью наживы. Поняв это, я сполз на дно временного укрытия и впервые задумался, что делать дальше.
Я хотел жить. Очень.
Но для этого требовалось нечто большее, чем простое желание.
Меня высадили у окраины, сунув напоследок краюху ржаного. Вопреки названию, Солнечная долина мало чем отличалась от соседних земель. Но царская династия заложила основы своего правления именно здесь. И хотя времена ее славы канули в лету, на воротах по-прежнему красовались стручки гороха в честь основателя – Первого из первых, Царя Гороха.