Вчера у него было всё – сегодня же планы обратились пеплом. Аргелен лишился главного: силы и воли что‐либо делать. Зачем? Ничто больше не имело смысла. Всякий раз, стоило только поверить в лучшее, как Аргелен убеждался, что родился под несчастливой звездой. И пусть эта мысль была кощунственной, ведь Ангел завещал, что будущее не предопределено: Аргелен Амейн давно потерял веру.
Он выхватил из кармана батистовый платок и промокнул лоб. На террасе было невыносимо жарко – июньское солнце нещадно облизывало лучами белые камни замка, глянцевую листву в саду и металлические оградки и карнизы, к которым сейчас нельзя было прикоснуться. Аргелен продолжал вариться в собственном соку в плетёном кресле на террасе кабинета, впустую надеясь, что телесные страдания смогут заглушить душевные.
Надвинув пониже широкополую шляпу, он в очередной раз развернул письмо от сестры и перечитал послание – внимательно, до рези в глазах вглядываясь в каждую округлую букву.
Дорогой Арги!
Пишу, потому что многое хочется рассказать. Венду вернули домой в усадьбу ровно перед моим приездом. Главное: она в порядке. Её искали в Ориентале, а она, оказывается, потерялась за городом, в лесу. Я вчера там была. Просто невероятно, как далеко ребёнка могут унести эти маленькие ножки! Предупреждаю вас с Лиэстой на будущее: когда родится наследник, за ним глаз да глаз.
Так вот, налетела гроза (а ты ведь знаешь эти ориентальские грозы… кажется, весь мир выворачивается наизнанку), и Венда совсем отчаялась. Вдруг откуда ни возьмись – лисы! Ты видел когда‐нибудь настоящую дикую лису, Арги, а не тех, что у нас на фермах? Венда, конечно, испугалась. Она пыталась спрятаться, но куда там. Лисицы окружили её в овраге… Мне даже писать это страшно.
По счастью, её вовремя обнаружили. Мельник, добрый человек, прогнал лис, принёс малышку к себе и три дня за ней ухаживал. Три дня тишины! Ивжени и не верила, что всё обойдётся. К сожалению, у неё снова приступ.
Сейчас уже ясно, что Венда полностью поправится. Её лечит местный медик, он совсем молодой и весьма милый. Я пригласила его во Флору, чтобы показать нашу библиотеку, – надеюсь, ты не против? Деметрий его очень ценит. Прошу прощения, я хотела написать «Дмитрий», но уже привыкла, что ориендельцы зовут его иначе.
Обычно я много гуляю, когда приезжаю в Ориенталь, но в этот раз, конечно, всё время провожу с Ивжени и Вендой. Да и сезон ветров, так что не хочется никуда выходить. Венда в своём особо строптивом настроении – тебе и не снилось. Иногда она плачет. Вероятно, от боли, но никому в этом не признаётся. Медику приходится давать ей обезболивающее, полагаясь на одно только чутьё. Когда надо есть – она не ест, отталкивает поднос. Когда надо спать, она ищет, что бы съесть. В первую ночь, когда я только приехала, она упала с кровати и молча пролежала на полу до самого утра. Дмитрий, уж на что он сдержанный, раздражён и грозится запереть Венду в усадьбе на всю жизнь, «пока она не выйдет замуж» – это я тебе дословно привожу. Думаешь, он серьёзно? Я же вовсе не собираюсь замуж, может, и Венда никогда не захочет. Видит Ангел, ещё несколько лет, и она каждый день будет убегать из усадьбы, если он не перестанет на неё давить…