В отчаянии он выбегает на улицы Берёзовки, серые, обшарпанные. У облупленной церкви старик-монах подметает паперть. Аркадий замирает – черты лица! Петр, его бывший водитель! Он кидается к нему, хватает за рясу, рыдая, выпаливает безумную правду сквозь спазмы: "Петр, это я, Аркадий! Помнишь, Мерседес S600, аэропорт Внуково, как мы…". Петр всматривается в глаза "Алексея", видит неистовство, отчаяние, и – что-то неуловимо знакомое, как в тот день, когда фонд Барского рухнул. "Смирись, сынок," – шепчет монах, крепко сжимая его руку. "Забудь того. Живи этим. Иначе сгинешь в дурке… или людей покалечишь, видя в них врагов". Аркадий вырывается, кричит от ярости и бессилия у холодных стен храма, падает на колени в грязь.