Семья Клавдия считается образцово-показательной. У него целая орава братьев и сестер, а его родители – уважаемые граждане и почти герои. Они завели всех своих отпрысков еще до ужесточения репродуктивной политики, когда для хорошего социального статуса было достаточно иметь всего троих детей. С Клавдием их семеро, а его мать, хоть и считается старородящей, но опять на сносях. Видя это розовое, округлое лицо, пухлые предплечья и большой живот, я поражаюсь ее здоровью. Складывается впечатление, что она и восемьдесят лет продолжит выталкивать из своего чрева младенцев во славу Империуму.
Аве, аве, аве.
Дверь мне открывает младшая сестра моего жениха. Ей десять лет – у нее смешные косички и чумазый курносый нос, она еще не имеет и малейшего представления о том, что ждет ее в будущем. Вероятно, к моменту ее совершеннолетия требования станут жестче. Или все это безумие наконец прекратится. Одному Юпитеру известно, что будет.
Стоит нам хоть немного расслабиться, боги шлют нам испытания: не голод, так новый очаг распространения той страшной болезни. А государство всегда реагирует на трудные времена радикальными мерами.
– Как дела? – спрашивает малышка, сопровождая меня сквозь лабиринты их огромной квартиры к комнате, что Клавдий делит со старшим братом.
Я не знаю, что ей ответить. Ответ отягощает мою наплечную сумку. И ответ этот точно не для ушей маленькой девочки. Я бормочу что-то невнятное, и, сестра жениха с готовностью вываливает на меня рассказ о своей беззаботной жизни, пока строгий взгляд Клавдия не вынуждает ее заткнуться.
Он хорошо меня знает. Он сразу понимает, что что-то не так, плотнее прикрывает дверь и заключает меня в объятия.
– Юлия, что случилось? – спрашивает мой жених, успокаивающе поглаживая меня по спине и волосам, – кто тебя обидел?
– Я… она… – только и могу молвить я.
Конечно, я принимаюсь реветь. Я держала это в себе с момента, как посетила центр «Продукции и репродукции».
Струна слишком долго была в напряжении и лопается.
Клавдий усаживает меня на постель и отлучается за стаканом воды.
Я утираю слезы рукавами, и вытаскиваю из сумки небольшой бумажный пакет, что мне выдали в центре. Вернувшись, мой жених придирчиво разглядывает содержимое, а я пью воду рваными, судорожными глотками. Капли стекают у меня по подбородку, но я этого не замечаю.