Но я никогда прежде не слышал ее голос.
– Я лгала не только всем вокруг, но и ему, – признается она. – Я все разрушила. Стоило давно признать, что нас не связывают кровные узы, рассказать правду о моей матери, о том, как все было на самом деле. Но мне не хватило смелости довериться единственному человеку, который имел право знать правду. Я…
Она замолкает и прячет лицо в ладонях, а затем остервенело сдергивает шляпу и комкает ее в руках. Я все еще не вижу ее черт, но теперь моему взору открыты ее волосы. Неопалимая купина. Ржавый металл, ржавчина, теперь пожирающая руины Детройта.
Города, где все это началось, где я увидел ее впервые.
– Прости меня, – выдыхает она и, шумно хлопнув дверцей исповедальни, выскакивает наружу. Я следую за ней и хватаю за запястье, тонкое, как и прежде, что незначительного усилия достаточно, чтобы переломить его, словно сухую ветку. Много лет назад я всерьез думал об этом. Я мечтал уничтожить ее и мне нравилось придумывать способы, как причинить ей боль, а в итоге – выбрал самый изощренный из них. Я добился небывалых успехов. Она смятена. Уничтожена. Я победил.
Но сейчас это ни к чему.
В ее глазах стоят слезы, когда она все же поднимает на меня взгляд.
– Как ты меня нашла?
Винс.
1963 год. Детройт, Мичиган.
Как правило, отец не приезжает за мной после школы, так что увидеть его оливковый «Форд Фалкон» 1960 года на парковке – уже событие. Он слишком занят. А я не Тобиас и вполне могу добраться домой самостоятельно, если нет тренировки или иных дел в городе. Осталось не так много времени, прежде чем я обзаведусь своими колесами. В общем, это все из ряда вон.
Отец курит, опустив стекло и откинувшись в кресле, и его сосредоточенный вид заставляет меня насторожиться. Он провожает взглядом детвору, болтающуюся во дворе, но, судя по напряженной морщинке между бровей, мыслями очень далеко. Он мрачен. И его мрачность контрастирует с погожим весенним днем.
Его не назовешь весельчаком, да и в целом наша семья сейчас переживает не лучшие времена. Я предполагаю, что он здесь неспроста.
Мои опасения – не пустая паранойя.
Полгода назад мама сняла номер в великолепном отеле «Lee Plaza» и, не оставив прощальной записки, пустила себе пулю в лоб. Это стало глубоким потрясением для всех нас, хотя мы – я и отец – в каком-то смысле чувствовали, что к этому все идет. После второй побывки в психиатрической лечебнице мама категорично заявила, что туда не вернется. Электрошоковой терапии она предпочла заряд свинца в голову.