– Отрезать кому-то волосы – преступление, и, например, в гномьем городе Дал Сатта за это полагается смертная казнь!
Он оскалился.
– МЫ НЕ В ТВОЕЙ ПОГАНОЙ ДАЛ САТТЕ, ОГРЫЗОК! И ОНА ТОЖЕ НЕ БЕЗМОЗЛЫЙ, ВОНЮЧИЙ, ПРОКЛЯТЫЙ ГНО…
Прежде чем оруженосец смог закончить своё предложение, раздался шлепок. Но это не было началом восторженных рукоплесканий за оскорбление Хуппо – Вана вскочила и влепила Эгберту смачную пощёчину. Хуппо сперва в недоумении взглянул на девушку, а затем злорадно расхохотался и тоже ринулся на оруженосца. Завязалась ожесточённая драка, и Вана, Эгберт и Хуппо кубарем покатились на сеновал.
Вана была так разгневана, что раздавала пощёчины не глядя, и поэтому гному время от времени тоже доставалось. Но тот только противно хихикал, и пинки с оплеухами продолжались.
Эгберт держался мужественно, но против Ваны и Хуппо у него не было шансов, и он, пригнувшись, отскочил к лестнице. Парень хотел слезть с сеновала, и его можно было понять.
Эгберт сделал шаг назад и с разбега врезался в Вану, повалив её на пол. Он злобно ухмыльнулся и схватился за лестницу. Только он собрался спуститься, как Хуппо с пронзительным воплем бросился вперёд и прыгнул на него. Рассвирепевший гном повис на груди оруженосца, тот, кому хотя бы раз пришлось пережить подобное, знает, каково это – оказаться один на один с разъярённым гномом. И вот хватка Эгберта ослабла, он отпустил лестницу и вместе с вопящим Хуппо рухнул вниз. Послышались оханья и ехидные смешки.
Вана поднялась, подбежала к стогу сена и посмотрела вниз, где лежали Эгберт и Хуппо. Эгберт охнул и застонал. Девушка с облегчением вздохнула. Для неё и особенно для таверны всё могло бы закончиться очень плохо, если бы оруженосец разбился насмерть.
– А‐а‐а‐ай, моя нога, как же больно!
Очевидно, Эгберту всё же не удалось легко отделаться, и в то время как гном уже стоял на ногах, парень растянулся на полу и стонал от боли.
– Да ладно тебе, верзила, всё в порядке. В конце концов, сено нас примирило.
Хуппо улыбнулся Ване и указал большим пальцем наверх.
– А‐а‐а‐а‐а… для тебя, коротышка, может быть, и так. Ты же лёгкий как пух. А‐а‐а‐а, чёрт подери! Кажется, я ногу сломал!
Тем временем Вана тоже спустилась вниз. Растерянно и даже с некоторой жалостью она посмотрела на лежащего Эгберта.
– Сдаётся мне, ты прав, – произнесла она.