Мама никогда меня не обнимала, никогда не радовалась моему возвращению из школы и не грустила, когда я шла к школьному автобусу. Она не спрашивала, где я была, не помогала мне с покупками, не говорила, что пора спать. Я ни разу в жизни не слышала её смеха. У неё диплом по истории искусств, но я ничего не знала о её преподавателях или чему она училась. Она никогда не рассказывала, как влюбилась в моего папу и любила ли она его вообще.
Иногда она говорила со мной так, будто моё имя было спрятано у неё где-то далеко в подсознании, и ей приходилось прилагать усилия, чтобы ухватить его и вспомнить. Когда ей предстояло встретиться с моими учителями или врачом, она спрашивала меня, как дела в школе и как я себя чувствую, словно готовилась к тесту. Голые факты – это всё, что она могла обо мне запомнить.
Я давно уяснила, что моя мама относилась ко мне не так, как большинство мам относятся к своим детям: как к лучикам света, от которых невозможно оторвать глаз. Меня она едва одаривала взглядом.
Но я всё равно любила её больше всех в мире, ведь другой мамы у меня не было. Я рисовала на стенах в её комнате, надеясь вызвать ответную любовь ко мне. Если подумать, я и свои истории-то сочиняла потому, что хотела убедить себя, что могу что-то изменить: например, выдуманное заклинание спасёт нас от выдуманного чудища, и мы отправимся в выдуманное убежище. Но Джерм права, сказав, что всё это бессмысленно.
А самое ужасное – что я и сама так думала.
Я вернулась в коридор, зажгла фонарик, потому что одна из лампочек в люстре перегорела, и спустилась по старым скрипучим ступенькам в подвал. Загрузив стиральную машину, я побежала назад, перепрыгивая через ступеньку: внизу у меня всегда мурашки бежали по коже.
Проходя через кухню, я достала из тайника блокнот.
У меня был план.
И хотя я совершенно этого не желала, именно с моего плана всё и началось.
Моя комната особенная – её украшала мама, которую я никогда не знала. Много лет назад, ещё до моего рождения, она раскрасила её яркими цветами, изобразив на потолке радуги и ангелов-хранителей. Вокруг окна она сделала красивую надпись: «Достаточно одной свечи, чтобы бросить вызов и очертить тьму», которая, как я выяснила позднее, была цитатой из дневника Анны Франк [2]. Я любила женщину, написавшую это на моей стене, и мечтала с ней познакомиться, потому что я совершенно точно её не знала.