Добрались до первого из курганов мы только к полудню. Солнце стояло высоко, и я поэтому привязал своего скакуна под небольшой группой невысоких деревьев, чтобы он мог скрыться под их кронами от жгучего солнца. Сам я, вооружившись заранее приобретенным в профильной лавке шанцевым инструментом, без которого ни один уважающий себя расхититель гробниц не выходит из дома, направился к старому, слегка осыпавшемуся, но еще хорошо видимому, по своим характерным очертаниям, древнему кургану.
Это был довольно высокий холм, явно рукотворного изготовления, состоящий из грубо отёсанных каменных блоков, сложенных пирамидой и местной породы, которая со временем, заполнила все щели между камнями и затем обросла травой и чахлым кустарником. Зная обычаи, по которым вход в гробницу всегда располагался на востоке, я обошел холм слева и внимательно осмотрел восточный склон, пытаясь понять, где и на какой высоте, строители его расположили входной портал.
Коня я оставил на приличном отдалении от гробницы, на границе примерно в сто шагов. Именно там я остановил его, как только обнаружил первые признаки, с каждым метром нарастающей эманации страха. Сам я не слишком обращал на нее внимание. По сравнению с той жуткой аурой, воздействию которой я подвергся в долине Горгот, во время своего путешествия к древнему алтарю, тут скорее были лишь остаточные ее флюиды.
(Подробнее о путешествии и посещении алтаря Мортосом, написано в третьей книги серии романов «Древо Миров»).
Но по мере моего пешего приближения к этому рукотворному холму, я понял, что немного поспешил с выводами. С каждым шагом вокруг меня, как будто бы темнело. В этом неестественном, быстро нарастающем полумраке, в котором я внезапно очутился, ко мне от каменного, клубящегося тьмой кургана, потянулись светящиеся зеленоватым, фосфоресцирующим светом, костлявые руки многочисленных скелетов. В моей голове зазвучали заунывные, тянущиеся на одной, невыносимо высокой ноте, зовущие меня голоса. Они сплетались в заупокойный хор, который нарастал от прибывающих к нему все новых и новых солистов. Уши заложило от обертонов, уходящих в инфразвук, а глаза мои начали слезиться, что, однако же, не мешало мне увидеть, как вслед за костяшками призрачных рук, из кургана, прямо через сплошную каменную стену, вываливается разинутая зубастая пасть, с горящими колдовским, ярко-зеленым светом, глазницами пустого костяного черепа.