Очкарик был чуть моложе меня. Это был щуплый парень с копной неуправляемых огненно рыжих волос на голове и жидкой щетиной того же окраса на подбородке. Одет он был в своём стиле: грязно – зелёного цвета штаны – шаровары, куртка со множеством карманов, которая была одета поверх растянутой майки, а дополняли образ – с высокой шнуровкой ботинки, один из которых уже давно хотел есть, но был перемотан липкой лентой и держался каким-то чудом.
– Криз. – Представился я и протянул руку для рукопожатия.
– Очкарик. – Со вздохом разочарования от самого себя, протянул мой новый приятель.
Дружески похлопав своего нового знакомого по плечу, от чего последний скривился от боли, я приглашающе махнул рукой и повёл его обедать в столовую. Убедившись, что Очкарик наелся до самого отвала, я предложил ему осмотреть нашу общину и он согласился. Слушал он меня с отсутствующим видом и с трудом сдержав раздражение, я спросил:
– О чём думаешь?
– Над «прогой», – ответил мой визави.
– А поподробнее?
Глаза его стали более осмысленными, и он ответил:
– Я создаю код для управления трансфера энергии с источника на Маяке на наш пилон.
– В уме? – Спросил я.
Очкарик при этом почему-то сначала посмотрел на свои пустые руки и потом чуть удивлённо на меня и сказал:
– Конечно.
Тысяча мыслей у меня пронеслись за одну секунду, и когда осталась только одна, то я спросил:
– У тебя что, то же нейросеть в башке?
– Нет, – ответил мне этот удивительный парень. – У меня с детства просто память очень хорошая, я все помню и ничего не могу забыть. От этого у меня иногда очень болит голова и тогда я не могу работать.
– Да ну на…, – ответил я. – Если бы я помнил всё, у меня бы голова вообще лопнула.
Приободрив человека, я понял, что экскурсия ему не интересна и отвёл его отдыхать, у нас в общине было несколько гостевых комнат на такие случаи. Следующие дни прошли в бесконечных совещаниях, и я готов был отдать что угодно, только бы свалить подальше от этой нудятины. Чтобы с пользой скоротать время, я жёстко тренировался, доводя себя до физического изнеможения, много ел, спал по восемь часов и снова тренировался.
Звери мои «тренировались» вместе со мной. Микки бегал вокруг и грыз всё подряд. Когда ему выдумывалось приказывать нанитам из давным-давно вживленной в него колонии напыляться ему на резцы, то грыз он вообще всё, любой материал. Я на него ругался, конечно, но в душе радовался – хороший крыс!