Под Новый год всё бывает. Вот я и встретил вчера в аэропорту Шарля де Голля настоящего потомка наших царей. То ли Павла, то ли Александра, то ли Николая, я в них не разбираюсь, и спрашиваю:
– Вы в Москву?
– Ага, домой! – отвечает. – И далее как-то сразу не в тему предстоящего путешествия. – Ты, главное, на иностранке не женись.
– А почему? – удивляюсь.
– А они наших сказок не знают, – говорит потомок, снимает корону и подаёт её мне. – Подержи пока.
– Пока это сколько? – интересуюсь. – А то посадку уже объявили.
– Сейчас вот переоденусь и вместе на родину полетим. У меня там встреча с монархистами, будь они неладны. Надоели, хуже горькой редьки. Но без их согласия я развестись не могу.
Переоделся государь во всё народное быстро, джинсы натянул, куртку утеплённую, кепку меховую, и мы направились к самолёту. Одежды самодержавные, кроме рукавиц августейших, он туго запихал в большую клетчатую сумку. А корону забрал у меня. Сказал, что надо обязательно предъявить её монархистам в подтверждение того, что он не Гришка Отрепьев.
Потом, в полёте уже, я и спрашиваю у него снова, почему на иностранке-то жениться нельзя?
– Ну, сам посуди, – объясняет. – Я её лягушкой обзываю, а она ни бум-бум. Вообще ничего не понимает. Я ж по приказу батюшки стрелу запульнул, когда он ещё жив был, прямо от Кремля до Нотр-Дама. А на правом берегу Сены болота же были. Вот стрелу мою и заграбастала одна сохранившаяся там лягушка. Пришлось жениться. И сколько я не целовал её потом, ни в какую царевну она не превратилась. И съесть я её не могу, не французишка же я малохольный, прости господи!
* * *
Ему семьдесят, ей шестьдесят. Его зовут Алексей Афанасьевич, её Зинаида Петровна. Жили они душа в душу. И вот как-то он рассказывает ей:
– Стою сегодня на остановке, автобус жду. Слышу, бабка одна рядом ворчит. Как вы тут в Москве живёте, говорит, скука страшная. А другая бабка спрашивает её ехидно, а вы откуда такая сюда явились. А та докладывает во всеуслышание и с гонором, из Англии. Сын мне квартиру здесь купил. Сказал из-за международной обстановки не могу я больше к тебе в Лондон ездить каждый месяц. А третья бабка встревает и советует англичанке участливо, а вы запишитесь в московское долголетие, там разные занятия для пенсионеров проводятся, по танцам, по рисованию. А та ей брезгливо так, а я уже записалась и сходила раз. Пришла, говорит, а там одни старухи сидят и чай пьют. А вторая бабка спрашивает, а вам-то сколько лет. Восемьдесят пять, отвечает. Представляешь!