Королев. Главный конструктор - страница 12
В старом монастыре, преобразованном в тюрьму, в революционные годы некоторое время томился арестованный Волынской ЧК Александр Довженко, впоследствии знаменитый режиссер…
Даже история двух мужских гимназий необычна: Вторая гимназия – это бывший еврейский учительский институт, в нем когда-то мечтал получить образование Шолом-Алейхем. Попытка его оказалась, к сожалению, неудачной: из-за призывного возраста ему в приеме отказали. В 1885 году Александр III закрыл еврейский учительский институт в Житомире как ненужный, хотя за двенадцать лет в нем получили образование более двухсот студентов. Другой будущий писатель-классик, Владимир Короленко, оказался удачливее Шолом-Алейхема – и благополучно поступил в 1-ю Житомирскую мужскую гимназию. В ней теперь и преподавал Павел Яковлевич Королев.
Но и здесь своенравный учитель не задержался – к радости жены, вскоре перебрались в Киев.
– И тебе, Маруся, там будет лучше, – сказал Павел Яковлевич, объявляя юной супруге о переезде, – ты все норовишь поярче одеться и на фоне житомирских женщин слишком бросаешься в глаза, даже разносчики пирожков о тебе судачат, ты и с ними проявляешь кокетство, это дурно!
Сережа Королев. Июль 1907 года
[РГАНТД. 1-11018]
– Но я же еще очень молодая, Павел! – воскликнула, чуть не заплакав от обиды, Маруся. – Я люблю танцевать! И меня считают красивой! Поэтому они и обращают на меня внимание, а совсем не из-за моего желания их внимания! Ты напрасно ревнуешь!
Павел Яковлевич вызывал у нее все большее отторжение. Несмотря на его приятную наружность, он казался ей очень некрасивым – а это первый признак того, что человек не нравится, – ведь у любимого даже внешние недостатки не замечаются. Смерть отца Павла Яковлевича обернулась крушением молодой семьи.
– Вместо трех человек наша семья, Маруся, стала состоять из шести, – опустив голову, проговорил муж. – Бросить ни мать, ни сестер не могу. Так что придется отныне жить, затянув пояса потуже.
Это оказалось для молодой жены последней каплей: бедствовать она не привыкла. Тем более – с нелюбимым и ревнивым. Нищета семьи Павла Яковлевича не только лишала ее новых нарядов, но и оскорбляла чувство собственного достоинства: ее предки – нежинские казаки жили всегда на широкую ногу, а теперь у нее родня бедная, как церковные мыши!