Только в эти периоды “вынужденного отсутствия» в семье совесть Ивана пвзволяла ему изучать радости, чуждые семейной жизни. Она полностью освобождала его от любых обязательств, так как каждый раз он искренне считал, что уходит в последний раз. Поэтому предвкушая, что его ожидает, он так легко и без каких-либо ломок каждый раз спешил удалиться от Тамары. Совмещать брак и блудниц разного уровня распущенности (от девочек из кабаков до вполне порядочных замужних женщин) ему не позволяла, как он считал, врождённая честность. Тем более, что каждое его возвращение в лоно семьи, не сопровождалось долгими лекциями о морали со стороны жены, или её же истериками с битьём посуды и другими атрибутами скандала. Оно вообще ничем не сопровождалось. Она просто придерживала факты против него до нужного момента. Это был её стратегический запас аргументов в свою пользу при возникновении каких-то спорных ситуаций и вопросов в их, тихой и не очень, семейной войне. Она была мудрая жена нестабильного мужа.
– Как-бы не коротнуло… – намекнула Тамара, появившись снова.
Тазик был установлен, но требовалось развитие темы. Тома курсировала между прихожей с текущим пробитым потолком и гостиной с неподвижным непробиваемым мужем и разговаривала сама с собой, хотя предполагалось участие в диалоге и Трофимыча.
– Нам ещё тут фейерверка не хватало в честь твоей бессмысленности пребывания в этом доме, – продолжала предполагать Тамара.
Гурьева было не оторвать от экрана, к которому он добровольно прилипал по вечерам. Футболистам его присутствие было необходимо. Без своих комментариев он их оставить не мог. Кривоногие не справлялись без поддержки профессионала.
– А если шиферину сдуло? – Тома не сдавалась в своих попытках опровергнуть значимость пребывания здесь членов этого футбольного клуба.
В доме назревал ремонт.
– Да что ты..! – собрался было бурно выразить протест с дивана задёрганый намёками жены мирный Иван, распланировавший все свои вечера на много лет вперёд и точно помнивший, что ничего из происходившего сейчас в его планы не входило. Но неведомая сила подбросила его, пронесла мимо Тамары и вынесла за дверь. Со стороны это выглядело, как нервическое сопротивление. И только Тамара знала, что это была сила, берёгшая её нервную систему все эти годы. Потому что по её прикидкам до скандала оставалась всего пара её безответных реплик, которые на этот раз не были произнесены, благодаря реакции Ивана, достигшего за годы их совместной жизни уровня инстинктивного чутья опасности. Он прекрасно понимал жену и, как миротворец ради себя самого, бросился на амбразуру двери, ненадолго закрыл ее, но решил на этом не останавливаться и скрылся совсем.