В замке Рамбуйе, где проходили советско-французские переговоры, запылали все камины. Однако то ли потому, что ими давно не пользовались, то ли по неопытности тех, кому это поручалось, камины сильно чадили. Весь замок заполнял едкий дым, что вынуждало постоянно открывать окна и двери в сад, а ведь встреча происходила в декабре.
Кончилось все это тем, что некоторым членам французской делегации, в том числе и министру иностранных дел Сованьяргу, стало просто нехорошо. К вечеру эксперимент с каминами прекратили. Пришлось включить батареи, что обеспечило более подходящие условия для продолжения работы.
В один из январских дней 1977 года министр позвонил своему заместителю Владимиру Семеновичу Семенову. Пожаловался:
– Во время церемонии под юпитерами стоял и думал, что выдержу. Но не выдержал и потерял сознание. Обморок. Товарищи поддержали… Врачи сказали, что надо отдохнуть в Барвихе. У меня переутомление было. Глотал таблетки. Я люблю работу, но со сном не получается. Три года назад решил проявить характер: ни одной таблетки снотворных. И не пил. Но, оказывается, это все-таки надо!
Через десять дней министр опять соединился со своим заместителем. Андрей Андреевич стоял на пороге семидесятилетия. Семенов записал в дневнике:
В мембране телефона усталый и чуть сбитый голос. Сказал, что врачи приказали после партконференции в МИД сдать кровь и уложили в больницу. «Накануне у меня был приступ стенокардии, была боль, я не знал, что надо снимать и как, все терпел и вытерпел… Я думал: главное интеллект, а оказалось – сильнее то, что ниже головы». Он, конечно, болен – и очень. «Переутомление». А в сердце холод и тоска.
Разговор был не только душевный, а просто крик души. Дескать, отшумела шумная и буйная, а теперь койку береги. «Еще пару недель здесь подержат – ЭКГ получше, врачи даже повеселели, через неделю пускать будут гулять, а сейчас по комнате только».
Собеседник министра Владимир Семенович Семенов, одаренный и образованный человек, был поклонником современного искусства, покупал его, коллекционировал. В политике он стоял на очень жестких позициях, а в искусстве ценил настоящих мастеров, презирал правоверных конъюнктурщиков.
Запись в дневнике Семенова 7 апреля 1968 года:
Сегодня у нас появилась «обнаженная» Сарры Дмитриевны Лебедевой. Очень приятная, по-античному пластичная вещь малой формы… Лебедеву представили мне на выставке как одного из крупнейших скульпторов нашего времени. Скульптурой я тогда не интересовался, поэтому, сделав заинтересованное лицо, от дальнейшего знакомства уклонился.