– Вероятно, это был воздушный поток, – продолжил я уже обычным тоном. – Но наши пилоты справились блестяще.
Мой сосед согласился и, жестом позвав стюардессу, попросил стакан воды без газа. Я смотрел в иллюминатор: внизу безмятежно проплывали облака – величественные, гордые и, как всегда, абсолютно чуждые к людским тревогам.
– Но ведь вы наверняка поначалу паниковали, как эта юная леди, – не унимался незнакомец, кивая на прежде испуганную девушку.
– Было такое. В один из первых полетов с инструктором вся жизнь пролетела у меня перед глазами несколько раз, – признался я. – Тогда я получил адскую дозу адреналина.
Это был ясный солнечный выходной – как говорится, отличный день, чтобы умереть.
Поршневой двухместный Як–52 под управлением инструктора, урча носовым пропеллером, взмыл в воздух.
Полет начинался в штатном режиме, как и предупреждал инструктор – по кругу, на высоте 300 метров. Я не знал, что через пару мгновений все перевернется на 180 градусов – как в прямом смысле, так и в переносном.
– Внимание! Бочка, – раздалось в наушниках, и самолет, покрутив в разные стороны крыльями, на третий опрокинулся на левое крыло и… перевернулся. Тут же захватило дух. В кровь выплеснулась внушительная доза адреналина, в висках застучало, по телу прошла горячая волна мурашек.
– Вы, наверное, и в бога, и в дьявола поверили в тот момент? – хитро прищурился «Гибсон», прерывая историю.
Я немного смутился и ответил:
– Если честно, да, когда небо и земля поменялись местами, вместе с неописуемым восторгом на мгновение меня накрыл животный страх. Не готов был я в тот момент прощаться с жизнью. Но это ушло так же быстро, как и появилось. Я взял себя в руки. Тем более, когда самолет принял исходное положение.
Я хотел сказать, что все нормально, но услышал в наушниках сухое «Штопор», и тут же нос самолета нырнул вниз. Мое тело впилось в кресло от небольшой перегрузки. Чувство было, будто я на американских горках, за единственным исключением – под нами был не монорельс, а 300-метровая бездна.
Когда мы вышли из штопора, мой желудок, подбиравшийся к горлу, вернулся на свое родное место, а сердце перестало отбивать бешеные ритмы, застучав более-менее ровно.
«Принудительное отключение двигателя», – услышал я через минут пять равномерного полета. Шум поршней стих, а пропеллер замер. Двигатель «чихнул» пару раз, и… на смену пришли легкая вибрация в крыльях и приглушенный шум ветра за оргстеклом фонаря. Адреналин вновь забурлил в крови, каждая мышца в теле пришла в напряжение, а подсознание начало добавлять к новым ощущениям легкие нотки волнения. И тут же я почувствовал воздушные волны, на которых мы начали планировать, постепенно снижаясь к земле.