– Не на своей же мне курить, – рассудительно заметила Робин. – Сегодня на крыше вечеринка – тебя ждать?
– Нет, – отказалась Эдит, пальцами взбивая челку. – Я не хочу, чтобы матрона объявила мне выговор за ночную попойку.
– Да брось! Как ты думаешь, чья дочь проносит в школу алкоголь?
Эдит помедлила, но ее отражение в овальном зеркале шкафа все равно покачало головой.
– Не хочу. Завтра вставать рано.
Робин не стала разочарованно цокать языком или называть ее занудой, а просто пожала плечами и снова чиркнула зажигалкой.
– Ладно. Если что, зови – помогу тебе забраться.
Эти слова заставили Эдит проникнуться к Робин еще большей нежностью. Они всегда принимали друг друга такими, какими были на самом деле, не пытались подавить или изменить друг друга. Колледж Святой Анны потерял бы в глазах Эдит половину своего очарования, не учись здесь Робин.
Обменявшись любезностями с матроной, Эдит выскользнула из общежития и торопливо зашагала в сторону здания школы. Легкий дневной ветерок, который едва менял направление дождевых капель, превратился в хлесткие порывы, запускающие свои цепкие руки под одежду. От холода Эдит перестала различать свежий сосновый запах леса и травы после дождя. Дорогу освещали фонари, установленные вокруг спортивной площадки. Их сияние разливалось по дорожке к главному корпусу, но стоило Эдит преодолеть арку, как ее окружила густая непроницаемая темнота. К счастью, дорога была хорошо ей знакома. Занятия начинались с завтрашнего дня, и в школе было пусто. Хотя и в любой другой день никто ничего не заподозрил бы – у положения старосты есть свои плюсы. Эдит пожалела, что не накинула пиджак – как и общежития, старое здание плохо отапливалось, и от каменных стен веяло вековым холодом. Она сложила руки на груди и быстро пересекла галерею, выходящую в парк. Колонны отбрасывали длинные тени на красноватые стены и дрожали, искажая свои очертания, когда она проходила мимо.
Нырнув в проем, служивший входом во внутреннюю часть школы, Эдит пробежала по коридору и приблизилась к двери учительской. Из щели под ней на каменный пол струился желтый свет.
Эдит постучала и прислушалась. До нее донеслись шорох бумаг, скрип стула, а затем знакомый мужской голос тихо произнес:
– Дита? Заходи.
Тогда она повернула ручку и открыла дверь.