– Хорошо. Кто за Данлоп?
Поднялись оставшиеся руки: Робин, Пола, стипендиатка Джессика и Марсель, француженка, которую Эдит в прошлом году подтягивала по французской грамматике. Эдит послала каждой по неловкой благодарственной улыбке и вдруг заметила, что Лима тоже подняла руку, не сводя глаз с тренера Борски.
Он ошеломленно уставился на нее.
– Ветивер, опусти руку.
– Почему? Я не могу отдать голос за себя. Нет такого правила, что нельзя голосовать за соперника.
– Зачем ты вообще участвуешь, если голосуешь против самой себя? – поинтересовалась Джессика. – Это контрпродуктивно.
– Капитан – Ветивер! – заявил Борски.
Но Лима отрезала:
– Нет. Я снимаю свою кандидатуру.
Сжимая кулаки, она повернулась к Эдит. В глазах у нее стояли злые слезы.
– Данлоп, если согласна, то повязка твоя.
В горле Эдит пересохло. Ей хотелось в ту же секунду выпалить, что она согласна, но кем бы она себя выставила? Было очевидно, что Лима поступает так только из жалости к ней.
– Команда проголосовала… – начала Эдит.
Но Лима ее перебила:
– Я знаю, что ты хочешь быть капитаном. А я не хочу.
Она с вызовом поглядела на Борски, и в ее глазах мелькнула горечь.
– Мы скоро выпускаемся. Пора переключиться на что-нибудь посерьезнее футбола.
Косясь на Лиму, девочки принялись шептаться. У тренера Борски был такой вид, будто его тошнит.
– Ветивер…
Лима сделала шаг назад – крошечный, почти незаметный. Тогда он закрыл маркер колпачком и устало заключил:
– Капитан – Данлоп. А теперь два круга по полю.
Перед глазами Эдит отпечаталась восьмерка, выведенная черным на ладони тренера.
Во время пробежки сокомандницы нагоняли ее, чтобы поздравить, искренне или из вежливости, но Лима не сказала ни слова. Сколько бы Эдит ни пыталась нагнать ее, та будто нарочно ускорялась. Всю тренировку она то пялилась ей в затылок с растрепанным длинным хвостом, то теряла ее из виду.
Это было странно. Лима, всю жизнь сходившая с ума по футболу, едва ли не в обнимку спавшая с мячом, вдруг заявила, что ей следует найти себе занятие посерьезнее? Та Лима Ветивер, которую Эдит знала, не произнесла бы подобное даже в горячечном бреду. Она явно врала, но зачем?
В конце тренировки они отрабатывали удар по воротам. Те, кто справлялся, могли отправляться в раздевалку. Температура упала, все озябли. Мэтти, стоящая на воротах, неуклюже пыталась утереть покрасневший нос огромной перчаткой.