– Ты пил что ли? – внезапно спрашивает Лера, и я замечаю её взгляд на пустом роксе, так и оставшемся стоять около кресла.
– Сложный день, – пожимаю я плечами.
– Если не спится, лучше горячего молока с медом выпить, чем виски, – задумчиво говорит Лера. – Эффект моментальный, как у снотворного. Я после смерти мамы только этим и спасалась.
– Твоя мама умерла? – вылетает у меня вопрос быстрее, чем я успеваю подумать.
– Да, – коротко отвечает она, отвернувшись и делая еще один нервный глоток воды из бутылки.
Твою же… А я не знал. Запрашивал только сведения о том, что Лера сейчас делает, где работает и прочее. Про семью посчитал лишним. И зря, похоже.
Черт, что делать с этим острым сочувствием, обжигающим горло похлеще виски?
У Леры же никого не было кроме матери.
– Со… соболезную, – хрипло говорю я неожиданно прервавшимся голосом. – А ты…
Я делаю шаг к ней, Лера машинально отшатывается от меня, врезается в стул, теряет равновесие, и я хватаю её за запястье, чтобы она не упала.
Под моими пальцами бешено бьется пульс, а кожа такая тонкая, нежная, горячая.
Лера медленно поднимает на меня взгляд. Глаза у неё широко раскрыты, дыхание чуть сбито.
Не удержавшись, я провожу большим пальцем по запястью, поглаживая проступающую под тонкой кожей синюю жилку.
Лера замирает, вздрагивает всем телом, а затем резко выдергивает руку. Отходит на пару шагов и быстро выпаливает:
– Спасибо за воду. Я пойду.
А потом поворачивается и едва не выбегает из моей спальни. Секунда – и ее нет.
Я какое-то время стою, глядя ей вслед, а когда хлопает дверь ее комнаты, выдыхаю что-то невнятно матерное и устало падаю в кресло.
Я просыпаюсь, едва в комнату пробивается мягкий утренний свет. С трудом продираю глаза, облизываю пересохшие губы, тянусь за телефоном, где зарядки осталось десять процентов, и понимаю, что спала я часа три в лучшем случае.
Ожидаемо.
Полночи ворочалась, никак уснуть не могла.
Чертов Дамир.
Зачем я вообще с ним говорила? Надо было сразу развернуться и уйти, едва натолкнулась на него, полуголого, в коридоре. А я стояла там, как идиотка, пытаясь не смотреть на его широкую смуглую грудь, на плоский живот с темной полоской волос, уходящей под пояс брюк.
А в его спальне, хоть это и была совсем другая квартира, меня так накрыло долбаным дежавю, что я на мгновение забыла обо всем. В сумраке полуночи, на границе между вчера и сегодня, мне вдруг показалось, что я снова вернулась в прошлое. Слишком знакомыми были терпкий мужской запах, темно-синее постельное белье, вешалка из красного дерева, на которую был небрежно брошен дорогой пиджак, и неизменные стопки бумаг, громоздящиеся на рабочем столе у ноутбука.