– Хорошо придумано, – безжизненно отзываюсь я, чувствуя себя загнанной в ловушку.
– Не одна ты умеешь разыгрывать хорошие комбинации, – бросает он. А потом смотрит на меня своим фирменным тяжелым взглядом. – Только сразу предупреждаю тебя, Лера. На этот раз без фокусов. Я уже знаю, на что ты способна. И если замечу, что ты играешь на другой стороне…
Я не понимаю, о чем он говорит. Но это неважно. Важно другое.
– Как долго я должна притворяться твоей женой?
– Год.
– Но он не проживет года… – шепчу я и впервые смотрю на своего бывшего с мольбой. – Ему нужно срочно!
– Не устраивай истерику, Лера, – морщится Дамир. – Разумеется, счет за операцию я оплачу сейчас. Сразу после того, как мы заключим договор.
Год. Год унижений и игры на публику.
Небольшая цена за жизнь моего брата.
– Я согласна, – хрипло говорю я и делаю шаг к его столу. – Где подписать?
Я плохо соображаю с того самого момента, как вышла из кабинета Дамира. С трудом добираюсь до квартиры, где снимаю комнату, и падаю на кровать с такой жуткой головной болью, что хочется плакать.
Иду на кухню, дрожащими пальцами достаю из пачки таблетку обезбола, глотаю ее и возвращаюсь в комнату. А когда боль немного отпускает, звоню своей начальнице в фонд, а затем Леше.
– Привет, Леруня, – раздается в трубке его мягкий, чуть хрипловатый голос. Слышно, что он не в лучшем своем состоянии, но пытается бодриться. – Рад тебя слышать. Хороший сегодня денек, правда?
– Отличный, Леш, – соглашаюсь я, чувствуя, как перехватывает горло. – Знаешь, мы нашли спонсора на твою операцию. Он уже перевел всю сумму. Нужно несколько дней, чтобы деньги пришли на счет больницы, и тогда…
– Т-ты… ты серьезно?
– Да, Леш.
Пару секунд висит тишина, а потом я слышу странные, непривычные звуки, как будто кто-то с трудом сдерживает рыдания. Лешка очень сильный. Он боец, настоящий мужчина, я ни разу за все время нашего знакомства не видела его слез.
Но когда ты уже смирился с тем, что жить тебе осталось максимум полгода, а тут появляется реальный шанс…
– Не плачь, – шмыгаю я носом.
– Я не плачу, – возражает он сипло. А потом бормочет: – Меня тебе послал бог, сестренка. Не иначе.
– Не пали контору, – мягко упрекаю его я. – Договорились же не называть так друг друга.
С того момента, когда я ему призналась, что его отец был и моим отцом, мы решили держать это в тайне. Моей мамы все равно уже нет в живых, а Лешина мама вряд ли была бы рада узнать, что ее горячо любимый и ныне покойный муж заделал на стороне дочь примерно в то же время, как она родила ему сына.