– Простите, мы немного опоздали, – заискивающе щебечет сестра.
Но взгляды всех мужчин направлены на меня. Чувствую себя мишенью в тире.
– И как зовут нашу красавицу? – спрашивает всё тот же тучный мужчина средних лет.
– Элина.
В ужасе таращусь на сестру. Зачем она представляет меня этим странным типам?
– Элина, – повторяет, словно смакуя на вкус. – Подойди сюда.
Мои ноги прирастают к полу.
– Иди, – подталкивает меня Лиза.
Всю жизнь она обращается со мной как с игрушкой. Пользуется, когда ей нужно, и счастливо забывает, когда надоест. А я, ведомая семейной привязанностью, спускаю ей подобное поведение.
Но сейчас…
Сестра перешла черту дозволенного.
Оборачиваюсь к двери и уже готовлюсь уйти, когда слышу:
– Она целка?
– Да, как договаривались.
Слова сестры поражают меня в самое сердце. Зачем она рассказала им столь деликатные подробности?
Темноволосый мужчина, высокий, статный, в сером деловом костюме, ставит пустой стакан на стол и поднимается с дивана. С грацией хищника подходит к нам и кидает команду, как собачке:
– На колени.
У брюнета такой давящий авторитет, что невольно всё моё нутро вытягивается по струнке, будто я оказалась на ковре перед начальником и очень провинилась.
– Зачем? – Лизка натянуто улыбается.
– Заглохни, шлюха, – приказывает ей мудак, при этом не отрывая от меня своих холодных, как Крайний Север, глаз. – А ты опускайся вниз.
– Что? Я ничего не понимаю, – Лиза вопросительно смотрит на того тучного, что продолжает сидеть на диване и с довольной рожей наблюдает за нами. – Элина вам не понравилась?
– Очень понравилась, – отвечает тот же темноволосый тип. – Но она должна подчиняться.
– Будет! – уверенно заявляет сестра. – Она всё сделает, как скажете.
Мои глаза лезут на лоб. О чём эта ненормальная говорит?
– Покажи мне, – продолжает давить.
Мотаю головой и непроизвольно делаю шаг назад.
– Элина, – молит сестра трясущимся голосом. – На колени встань.
Мне так страшно, что кровь стынет в жилах.
Повисает напряжённая пауза. Темноволосый тиран вопросительно приподнимает бровь. Каждая секунда кажется мне вечностью.
Я сдаюсь и подчиняюсь: опускаюсь перед ним на колени.
Хочется, чтобы это безумие быстрее закончилось и мы убрались отсюда, как можно дальше. И больше никогда не видели этих людей.