При единстве вектора реформ исходные условия в Польше сильно отличались от российских. Там не было все так зачищено, как в СССР. Там было общественное согласие относительно перехода к рынку, что ассоциировалось с обретением независимости после 40 лет развития под диктовку Советского Союза. Там еще не до конца были выкорчеваны традиции свободного предпринимательства, существовали элементы многопартийности, влиятельными общественными институтами являлись профсоюзы и католическая церковь. Да и ВПК занимал в экономике значительно более скромное место – не 50 процентов, как у нас. Поэтому опыт Польши пригодился в ограниченных количествах. Наш путь рыночных преобразований приходилось прокладывать самостоятельно, методом проб и ошибок. Тем более, при отсутствии общественного согласия значительное влияние на экономические решения оказывала политическая ситуация.
Какое тут «знал – не знал»… А кто тогда знал?
Черномырдин – продукт советской эпохи – по манерам и привычкам, вкусам и пристрастиям, наконец, даже по внешнему облику и речи. Но – не серийный продукт. Абсолютно штучный.
И потом, не может быть неинтересен человек, придумавший Газпром, структуру, которая позволяла отрасли гораздо более эффективно работать и развиваться, пробивший его через сопротивление и непонимание всего советского Совмина во главе с Рыжковым. Человек, умевший говорить «нет» – и когда ему предлагали работать в КГБ, и когда звали работать в горком партии. На самых представительных совещаниях не боявшийся идти против начальства. Человек, умевший брать на себя ответственность. Человек, в тревожные дни октября 1993 года, когда большинство его коллег были растеряны и напуганы, сохранявший хладнокровие и самообладание. Умевший разговаривать и с террористами (Басаев), и с главами государств, и с простыми работягами.
ЧВС прошел советскую кадровую школу, где, для того чтобы подняться на самый верх, начинали с самых низов. При этом соратники премьера отмечают, что он безостановочно учился: читал, общался со знающими людьми, постоянно выспрашивал тех, кто практически реализовывал реформы на местах. В мемуарах он пишет: всегда хотел во всем разобраться досконально. Иначе как руководить людьми, если дело не знаешь лучше их.
То есть знал и умел. И делал так, как подсказывали ему опыт, интересы дела, нравственные принципы, затверженные с юных лет, ни на кого при этом не оглядываясь. Доверял своей «чуйке», а не идеологическим постулатам. Что, конечно, сильно раздражало – эпоха была очень идеологической.