– Почему же? Они все меня любят. Значит, и я должна любить их.
Но больше всего меня смущали её отношения с отцом. Диабло ревновал её к поклонникам. Комментировал её походку, её бёдра, объяснял, сколько сантиметров должен быть женский шаг. Говорил, что женщины всегда виляют «хвостиком» при ходьбе. Я уже тогда чувствовала: это ненормально. И совсем не по-отцовски.
Она огрызалась – он смеялся. С мамой за такое полетела бы сковородка, а Корделине всё сходило с рук, он был мягок с ней, почти ласков. Их диалоги напоминали заигрывания двух несмышлёных школьников – и вызывали у меня отвращение.
Бабулита не скрывала свое презрение.
– Фу, срамота, – сплёвывала она, и уходила в свою, пусть и проходную, но безопасную комнату. Она безмолвно наблюдала за происходящим в доме. Иногда предупреждала меня держаться подальше от нее и ее “тусовки”, но не вступала с Корделиной в открытый конфликт.
Она знала: это не её бой. У неё был другой. За меня. И этот бой она… не успела выиграть.
Я виню Диабло в смерти бабушки.
За три дня до её семидесятилетия в доме прогремел оглушительный скандал – такой, что стены дрожали. Отчим отмечал рождение моей младшей сестры уже два месяца подряд. Каждый вечер – застолье, тосты, водка, соседи. С каждым днём он терял лицо. Буквально. Остались только глазки-бусинки и рожа, расплывшаяся в сальную улыбку.
Он целовал младшей пяточки, а потом – при тех же людях – шлёпал старшую дочь по заднице:
– Смотрите, какая выросла! А ведь триндацать лет назад я эту попку пеленал!
Корделина улыбалась, пытаясь выбраться из его загребущих лап. Гости, похоже, ничего странного не видели – ржали с ним в унисон.
Мы с бабушкой стояли в стороне. Она сжимала скулы. Я морщила лицо. Мама была в эпицентре – там, где смеются, чокаются, подливают. Я видела, как у неё наливалось лицо: стыд? ревность? страх? Наверное, всё вместе. Удушающий коктейль, от которого она даже не пыталась сбежать.
Когда гости расползлись по домам, мы с Корделиной были в нашей общей комнате – самой дальней. До нас лишь доносились обрывки ссоры, голоса на пределе, как сорванные струны:
– На людях облизываешь свою малолетнюю шлюху! Выставляешь меня слепой дурой! – кричала мама.
– Моя дочь не шлюха, – прохрипел Диабло.
Я посмотрела на Корделину:
– Поглядите-ка… Твой папаша, похоже, многого о тебе не знает.