– Не начинай, Ведьма, – усмехается Торрез, и я поднимаю руки ладонями вверх в невинном жесте.
– Но это лучше, чем камень-ножницы-бумага, – заявляю я.
– Мне больше нравился такой подход. Все время забываю, что мы поменяли правила, – стонет Торрез, и я смеюсь еще сильнее.
– Тебе камень-ножницы нравились больше, потому что ты чаще выигрывал, – шутливо поясняет Бастьен. – И меня не волнует, что ты там говоришь про правила. Уверен, что ты каким-то образом чуял, что мы выбросим.
Торрез усмехается и качает головой.
– П-ф-ф, я просто хорош в этой игре, – самодовольно возражает он, а затем, убрав руку с моей задницы, изображает знак, обозначающий ножницы, потом дует на пальцы.
Я хлопаю его по груди и отодвигаюсь. Перешагиваю через кучку пепла и тянусь к протянутой Бастьеном руке.
– Ты поступил некрасиво, брат, – смеется Торрез.
– Перестань смотреть на меня щенячьими глазами, – ругается Бастьен, а затем начинает хохотать, когда Торрез по-детски выпячивает нижнюю губу. – Все честно.
– Бессердечный, – выдает Торрез и драматично хватается за грудь. – Позволь хотя бы наблюдать, если не даешь поиграть.
Я удивленно смотрю на Торреза. Его улыбка становится еще шире.
– Я знаю, что тебе понравится это, – дразнит он меня и приподнимает бровь.
Я пожимаю плечами, потому что не могу отрицать этого.
Моя ЖВ – Жадная Вагина – снова в игре.
Парни смеются, словно услышали мои мысли. Или, может, их позабавило отсутствие попыток отрицать слова Торреза. Бастьен выводит меня из покрытой пеплом комнаты, а Торрез следует прямо за нами, как довольный щенок.
Проходим мимо группы ламий, которые стараются держать максимально возможную дистанцию. Они ведут себя так, словно мы угроза и нас нужно бояться. Думаю, пепел, покрывающий мою одежду, не самое приятное зрелище для них, но мы убиваем ламий не просто так. Со дня на день мы уедем, и до этого нам нужно убедиться, что это гнездо больше не представляет угрозы ни для нас, ни для тех, кто здесь останется. Не все ламии враги нам.
На удивление, здешние обитатели, относительно лояльные к нам, отнеслись к оборотням Волкова почти как к членам семьи. Не знаю, связано ли это с тем, что они практически соотечественники и говорят на одном языке, или (скорее) дух товарищества основан на взаимной неприязни к кастерам и паладинам, американцам к тому же. Какой бы ни была причина, они ужились, и стая Волковых поклялась защищать гнездо после того, как все остальные уйдут.