Внуки, счастливая старость, смерть от инфаркта в восемьдесят семь и плачущая родня у моего гроба.
– Нравится? Как тебе жизнь? – Фулик как всегда улыбается.
– Нравится. Если б так было…
– Было бы. Могло быть. Если б не пуля моджахеда там, под Кандагаром.
– Если бы я послушал тебя тогда, умер бы почти на семьдесят лет позже.
– Вот именно, если б ты меня тогда послушал…
Молчим.
– Ну что, мне, наверное, пора дальше… – я под сильным впечатлением от показанного мне Фуликом.
– «В гости к Богу не бывает опозданий!» Помнишь? – Фулик заразительно хохочет.
Я как обычно не могу сдержаться и смеюсь вместе с ним. Мы стоим здесь, на небесах, и хохочем. Я – в застиранном до бела хэбэ с кровавой дыркой на груди, он – в клетчатой рубашке и брюках цвета пыльной дороги.
Пора! Мы с Фуликом по-братски обнимаемся, я поворачиваюсь и делаю шаг в светящуюся дверь.
Я делаю свой первый шаг в вечность.
Амнистия
Детству наших отцов…
Толик подошел к столу с кассой и повернулся, взглянув на подельника. Витька Малиненко, лепший дружок его, стоял неподалеку и следил за отошедшей на кухню кассиршей. Станичная столовая была безлюдна в этот час, и третий из компании, Сема Рыкалов, стоял «на пахы» у входа.
«Давай, Толян!» – глазами крикнул Малина. Толик аккуратно, стараясь не шуметь, навалился на стол, выдвинул ящик с деньгами, взял несколько купюр из разных отделов, и так же нежно задвинул ящик назад.
«Всё, валим!»
Друзья на цыпочках вышли на улицу.
– Ну что, пацаны? – Рыка нетерпеливо дернул Толика за рукав.
– Ништяк всё. Она даже не сразу заметит.
– Слышь, давайте я теперь, а? – Сема умоляюще посмотрел на корешей.
– Не. Жадность фраера губит. Спалимся.
– Да не спалимся! Ну что мы там взяли? Мелочь! А?
– Ну ладно. Только Малина с грошами пускай ждет нас в сквере. Я на стреме буду.
Мальчишки снова тихонько зашли в столовую. Кассирша так и чесала язык с поварихами, изредка выглядывая в зал. Толик стал у входа, а Рыка направился к кассе.
– Чи зашел кто, Михаловна? – раздался голос из кухни. Рыка зайцем юркнул под стол, а Толик спрятался за дверью, уже жалея, что согласился идти во второй раз.
– Не, нема никого. – грудастая повариха выглянула в зал. – Так вот, я ему, падлюке, и кажу… – продолжила она рассказ о своем муже-пьянице.
Рыка вылез из-под стола , сунул руку в ящик, взял деньги и толкнул ящик на место, сделав это чуть сильнее чем стоило. Ящик кассы , скользнув по отполированным тысячами выдвиганий-задвиганий салазкам, едва слышно коснулся ограничителя. Но звук этот, тихий, не громче падающей спички, услышала кассирша, опытным слухом распознав его и сразуже сообразив, в чем дело.