– Ну, вот и всё. Покойся с миром, мама. А нас ждут новые испытания, – глотая слёзы прошептала Елизавета; обняла и крепко прижала детей.
Помощники разошлись. Она подошла к кучеру, ожидавшему в сторонке.
– Елизавета Тихоновна, довезу вас до ворот храма, – заговорил тот, поглаживая лошадиную морду. – Поклажу батюшке снесёте, потом подброшу до дома.
– Это вещи не для храма, – шепнула Елизавета и взмолилась: – Знаю, Пётр, вы добрый человек, если сам отец Николай вас прислал. Не откажите в просьбе: отвезите нас подальше отсюда. Пожалуйста.
Кучер удивлённо вскинул мохнатые брови. Потом наморщил лоб, замялся. Наконец проговорил сочувственно:
– Нет, голубушка, далеко никак не могу. Здесь, конечно, не брошу, с кладбища вывезу, а дальше – сами.
***
Лошадь остановилась у ближайшего перелеска. Пётр стащил с телеги поклажу.
– Э-эх, доля ваша – бабская, – проговорил горестно и заспешил в обратный путь.
Елизавета опустилась на чемодан.
– Дети, слушайте внимательно. Если фашисты узнают, что папа офицер, расстреляют всех нас. Придётся шифроваться.
– А это ка-а-ак? – тоненько почти пропела Арина.
– Язык прикуси да молчи! Вот как, – бросил брат.
– Поиграем в партизан, – спокойно продолжала Елизавета, глядя в доверчивые глаза малышки. – Сама молчи, но, если спросят, скажи, что папа – сапожник, уехал обувь развозить, и больше ничего не знаешь.
– А-а-а, поня-я-ятно.
Елизавета вскинула глаза на старших.
– Надеюсь, вам тоже?
– Куда уж яснее? – отозвалась Надя.
– Вот и хорошо. Теперь – в путь.
Они побрели по перелеску, пахнущему грибами и мокрым мхом. Надя подняла шишку, швырнула в дерево.
– А зачем мы бросили такую хорошую квартиру? Куда идём? – спросила беспокойно.
– Да, мам, – подхватил Коля. – А если мы не найдём дома? Где будем жить и что есть? Сейчас-то голодно, а зимой и вовсе пропадём.
– Как мы будем ходить в школу? – не отставала Надя.
– Учёбу придется временно бросить, – отозвалась Елизавета.
– О-о, это другой разговор! – Коля ткнул сестру локтем в бок и подмигнул. – Надька, свобода начинается. Будем делать, чё хотим.
Та метнула на брата укоризненный взгляд.
– Отстань ты, не до шуток.
В голове Елизаветы пронеслось, как в свои десять она за партой церковно-приходской школы старательно переписывала отрывки из книги, мечтая поскорее вырваться из тоскливого деревенского существования. «Быстрей бы вырасти, – думала тогда. – Сразу выйду замуж и непременно за военного. Если куда отправят, буду длинные письма писать».