Они поднялись на второй этаж, где находились ее студия и небольшая библиотека. Артем внимательно осматривал все, делая пометки. Он задавал вопросы – точные, глубокие, демонстрирующие его безупречное знание дела. Лея отвечала, стараясь держать дистанцию, не позволяя себе ни единого лишнего жеста, ни единого лишнего слова. Она знала, что сейчас каждое ее движение, каждое ее выражение лица находится под его пристальным вниманием.
Когда они дошли до ее студии, Артем задержался у двери. "Вы работаете здесь?" – спросил он, оглядывая пространство, где царил легкий творческий беспорядок: чертежи, эскизы, небольшие модели из гипса, инструменты для работы со стеклом. Запах свежей краски и чего-то похожего на озон – возможно, от работы с электроинструментом – наполнял воздух.
"Да. Это моя основная мастерская и место для вдохновения," – Лея кивнула, чувствуя, как часть ее защитной оболочки истончается. Это было ее личное пространство, ее святилище, и его присутствие здесь, в самом сердце ее мира, ощущалось почти интимно.
Артем прошел внутрь, его взгляд задержался на большом мольберте, где стоял незаконченный эскиз новой инсталляции. Это была композиция из хрустальных сфер, расположенных по спирали, символизирующих цикличность времени и бесконечное движение. "Красиво," – пробормотал он, его голос был мягким, почти нежным. – "Кажется, вы продолжаете работать с концепцией времени. Это всегда было вашей страстью".
Лея смутилась. Он помнил. Помнил ее студенческие разговоры о времени, ее ранние попытки воплотить эту идею в архитектурных проектах. "Время – это все, что у нас есть, Артем. И то, что мы с ним делаем, определяет нашу жизнь," – ответила она, не глядя на него, ее взгляд был прикован к эскизу.
"Согласен. Но время – это еще и великий реставратор," – он подошел ближе к эскизу, его пальцы чуть дрогнули, едва не коснувшись бумаги. "Оно может разрушать, но оно же может и исцелять. И иногда, чтобы исцелиться, нужно дать времени… время. И позволить себе быть хрупким".
Его слова были как удар. "Позволить себе быть хрупким". Это было то, чего она избегала больше всего на свете. После того, как ее хрупкость разбилась вдребезги десять лет назад, она поклялась себе никогда больше не быть такой. Она выстроила вокруг себя броню, чтобы никто и ничто не могло причинить ей боль.