Лея. Ее глаза, в которых он увидел отражение своей собственной тоски. Ее голос, который, несмотря на всю свою сдержанность, вибрировал от невысказанных эмоций. И ее слезы в часовне, которые пронзили его насквозь. Он был потрясен тем, как легко она позволила себе быть уязвимой в его присутствии. Или, возможно, это он позволил ей. Словно что-то между ними, невидимое, давно похороненное, вдруг начало прорастать, пробиваясь сквозь слои времени и отчуждения.
Он не должен был чувствовать ничего подобного. Его жизнь была выстроена вокруг работы, вокруг логики, вокруг стремления к совершенству. После того, что случилось, он поклялся себе, что больше никогда не позволит эмоциям взять верх. Он построил вокруг своего сердца невидимую стену, возвел неприступный замок, в который ничто не могло бы проникнуть. Но Лея, с ее "Осколками Времени" и ее пронзительной, почти болезненной искренностью, начинала пробивать в этом замке первые, еле заметные, но очень глубокие трещины.
Он вспомнил свою невесту, Анну. Воспоминания о ней были похожи на пыльную, давно забытую фотографию – очертания размыты, цвета поблекли, но боль все еще ощутима. Она была яркой, живой, полной смеха. Она была его будущим, его надеждой. Их жизнь, их планы – все было разрушено в один миг, когда она погибла в автомобильной катастрофе. Это случилось незадолго до их свадьбы. После этого мир Артема потерял все краски, превратившись в черно-белое изображение. Он погрузился в работу, находя утешение в четких линиях чертежей, в логике математических расчетов, в восстановлении того, что было разрушено. Возможно, именно тогда он и стал "архитектором времени", человеком, который пытался собрать по осколкам не только чужие здания, но и свою собственную, разбитую душу.
Воспоминания об Анне всегда были для него священны и болезненны. Он редко позволял им проникать в его сознание, предпочитая держать их под замком, чтобы не нарушать тщательно выстроенное равновесие своей жизни. Но сегодня, после встречи с Леей, после того как он увидел ее "Осколки Времени" и услышал ее слова о хрупкости, эти воспоминания вырвались наружу, нахлынув на него волной тоски. Он понял, что Лея, сама того не подозревая, коснулась его самой глубокой, самой незажившей раны.
"Она тоже была хрупкой," – прошептал Артем в пустоту мастерской, глядя на город за окном. – "Как хрусталь. И я не смог ее уберечь". Это было его самое большое сожаление, его вечная вина. Он верил, что судьба даёт только один настоящий шанс на любовь, и он этот шанс упустил. Не смог спасти. И поэтому он предпочитал оставаться в стороне, быть "сторонним свидетелем" чужих жизней, сосредоточившись на восстановлении камней, а не сердец.