Рышик в это время ходил кругами, словно искал выход с лугов, где не сеяли логики.
– Я не понимаю, – бормотал он. – У меня нет внутренних монологов. Я лис! Мы – простые! Я или бегу, или ем, или сплю. Чего от меня хочет эта… философская тропа?!
Он остановился. Под ногами – грязь. Но не обычная. В ней отражение. Он – один. Маленький, промокший, дрожащий, у входа в лес. Никому не нужный.
– …ну и что, – тихо сказал он, стараясь улыбнуться. – Я всё равно весёлый. Я шучу, чтобы не плакать. И это работает.
И в этот момент из грязи выросли цветы. Настоящие. Бело-голубые. Как его хвост. Как надежда после слёз. Он тихо сел и погладил один лепесток.
Макс шёл вперёд. И тогда услышал вопрос прямо в себе. Чёткий. Без искажений. Глубокий, как эхо в пустом храме.
– Ты не боишься идти. Ты боишься, что ничего не изменится даже если ты дойдёшь. Что тогда?
Он остановился. Это был вопрос, который он ни разу не говорил вслух. Ни друзьям. Ни бабушке. Даже себе – не до конца.
Он вдохнул. Посмотрел на тропу. На Элию. На Рышика, который теперь ел цветы (или пытался – впрочем, те исчезали, как иллюзия). На Флума, который наблюдал, не вмешиваясь, как мудрый хранитель.
– Тогда, – сказал Макс, – я всё равно пойду. Потому что путь – это уже изменение. Каждый шаг делает меня другим. Даже если всё останется, я не останусь.
И тогда тропа вспыхнула. Вся. На несколько секунд стала видимой, как живое полотно. Свет пронёсся вперёд, словно ураган, и где-то в глубине леса раздался лёгкий звон – будто кто-то отпер первую дверь. Дверь, ведущую дальше.
Флум кивнул, его перья слегка вздрогнули:
– Первый пройден. Вопросы заданы. Ответы – начаты. Тропа Истока приняла вас. Это только начало, но оно уже сделано.
– А пироги будут на втором этапе? – спросил Рышик. – Я серьёзно. Глубокая философия вызывает острый аппетит. Особенно у лисов.
– Будут, – сказал Флум. – Но не те, что ты ешь. А те, что печёт дух, когда ты узнаёшь себя.
– Ты опять свои филинские штучки завёл, да? – фыркнул Рышик, но уже с улыбкой. – Типа «пища духа», «вкус осознания» и всё такое?
Макс улыбнулся. Не потому что услышал что-то смешное, а потому что почувствовал: он не один. Никто из них не был один.
Тропа продолжалась. И в этот раз – была видна.
Глава 4. Забытый перевал
Тропа снова исчезла.
Они шли уже несколько часов. Сначала лес был знакомым – шептал листвой, тронутой золотом, тянул за рукав ветками с мягкими листьями. Но чем дальше, тем холоднее становился воздух. Лес словно старел с каждым шагом – деревья становились выше, древнее, словно не росли, а вспоминались. Их кроны скрывали небо, и солнечные лучи пробивались сквозь ветви редкими бликами, будто усталое дыхание дня. Свет тускнел. Мир будто замирал.