Больше всего, что поразило Виталия, было то, что его товарищ достаточно подробно, а самое главное, абсолютно точно описал картины совершения преступлений определенными лицами, словно в тот момент сам являлся непосредственным участником печальных событий. Более того. Анатолий в одном из дел, не зная о результатах работы криминалистов, с поразительной точностью определил орудие преступления. В двух других случаях такие орудия были найдены возле потерпевших, что было отображено на представленных для изучения Анатолием фотографиях. Но вот в третьем случае искомый предмет так и не был приобщен к делу. Позже пойманный преступник, помнил Виталий, лишь признался следователю, чем совершил убийство, где и как избавился от улики. Но ту улику (это был нож, выброшенный в реку) так и не отыскали. По каждому из трех дел Анатолий представил не только предполагаемые им мотивы преступников, но и их внешний образ: приблизительный возраст, рост, даже одежду, в которую могли, как ему казалось, быть одеты те люди. Даже для самого рассказчика эта часть повествования казалась чем-то из разряда фантастики. Что же касалось Виталия, то в момент, когда он слушал описание внешности преступников, его тело невольно покрылось холодной испариной. Перед его глазами ясно стояли фотографии с лицами пойманных лиходеев, с невероятной точностью описываемые Анатолием. Но откуда этот хлюпик мог себе все это вообразить, не понимал Виталий? Как по фотографии мертвого тела жертвы, по краткому описанию обстановки в помещении, где было совершено убийство, можно составить портрет убийцы? Виталий никак не мог себе этого объяснить. И еще. Не совсем касающееся сути разговора, но… Вот это Толиково постоянное «как мне кажется, как мне кажется» – оно почему-то немного раздражало.
Еще больше Виталия поразило одно дополнение, сделанное рассказчиком в конце своего устного отчета. Анатолий предположил (свое видение происшедшего, поразительно совпадающее с реальностью, он представлял исключительно, как предположение), что одно из дел было раскрыто абсолютно случайно. Почему ему так показалось, он объяснить не смог. Просто сказал, что ему кажется (опять это «кажется»), будто того случайно изобличенного преступника задержали совсем другие правоохранители совсем по другому делу. Злодей, якобы, мог (а что мог? Так оно и было, знал Виталий) попасться на незначительной краже, совершенной им гораздо позднее. С него, как привиделось Анатолию, сняли отпечатки пальцев и сравнили с другими отпечатками по базе. А там и всплыло соответствие следов по прошлому убийству. Как велись поиски других преступников, как шли следственные мероприятия Анатолий объяснять не стал. Да это от него и не требовалось. Виталий и без того был в шоке. Его желание поехидничать над выдумками Толика полностью испарилось. Он был полностью раздавлен совершенно сверхъестественной прозорливостью бывшего одноклассника.