– Последний – сопроводительный лист, под его диктовку дописывал уже я, – закончил тетрарх свой рассказ.
– И что, настолько важным было это донесенье, что его следовало опечатать красной печатью? – зная дотошность царского архиграмма Эвмена, скептично отреагировал Птолемей.
– Наверное, да. Посланник был одним из трёх, отправленных царём больше года назад в Персеполь, Вавилон и Египет, где они вели какое-то тайное дознание. На обратной дороге двое из них погибли при нападении разбойников, ну а вот третий, был ранен.
Стратег обильно покраснел, вспомнив о словах Воруша про желание царя дознаться, кто в его окружении предательски позволил скрыться Валтасару? Минуло полтора года после убытия посланников, и Птолемей решил, что на момент начала нынешней весенне-летней компании, для Александра всё прояснилось. Оказывается, новости лишь только недавно подоспели и что они принесли самому Птолемею – неясно. Недолго думая, он распорядился:
– Мне нужны самые хорошие лошади, завтра утром с отрядом убываю в Бактры.
– У меня есть всего шесть почтовых скакунов. Согласно приказу архиграмма, имею право их выдать только на замену прибывшим по эстафете гонцам. Оставшиеся кони могут не вынести быстрого аллюра до следующей станции, она аж в Бамиане, – растерянно вымолвил тетрарх.
– Это донесение царю высшей степени важности, – стратег показал свиток, – подготовь к утру шестнадцать лошадей. Взамен оставляю моих чудо-осликов, а твоих коней вернут с оказией, я распоряжусь, не переживай.
Вечером Птолемей дополнил своё донесение следующей информацией: «…дастур Персии Валтасар спасся, и в данное время находится в крепости Согдийская скала, что в ущелье Узундара». Затем подумал и приписал: «Там же находится штаб сопротивления согдийцев». Последняя фраза была его вымыслом, направленным на инициацию Александра к захвату, якобы мятежной твердыни. Боль в пораненной кинжалом ладони стала реакцией на её утруждение работой с пером. По крайней мере, так убедил себя Птолемей, в ужасе отгоняя мысли об очередном знаке, посылаемом могущественным акинаком.
Добравшись до Бактр, стратег тут же отправил в Мароканд посыльных со своим донесением, а сам намеренно остался в столице Бактрии. Понимая, что дознаватели почти гарантированно нашли доказательства его причастности (на самом деле не умышленной) к спасению Валтасар, он решил своей информацией о дастуре посеять у царя хоть какие-то сомнения в истинности их выводов. Но буквально спустя сутки после убытия гонцов, он случайно узнал, что весь архив и канцелярия Александра находится по-прежнему здесь же, и, более того, царская почта из метрополии дожидается его тоже здесь. Причина – партизанская война, развязанная Спитаментом за Оксом, и вызванная этим опасность для передвижения небольших отрядов. «Как бы сейчас пригодился на своей бюрократической должности верный Воруш!» – сокрушался Птолемей, обдумывая план дальнейших действий. Почтовая служба в восточных провинциях полностью сохранилась в том виде, какой она имела при персидском владычестве. Единственно, Александр подчинил её лично себе, доверив оперативное управление своему архиграмму Эвмену. После заговора Филоты, все письма из армии в ойкумену стали тайно перлюстрироваться, а когда это позволило выявить множество неблагонадёжных элементов, канцеляристы Александра начали читать и входящую корреспонденцию. В итоге через некоторое время всех, кто имел неосторожность высказать в личных письмах недовольство царём или просто, жаловался на тяготы службы, свели в отдельный штрафной отряд. Канцелярия стала своеобразной спецслужбой, при которой её почтовая функция ревностно оберегалась и любое стороннее внимание к ней, было поводом для подозрений в попытке сокрыть что-то от перлюстрации. Понимая это обстоятельство, Птолемей сразу отказался зондировать ситуацию через Эвмена или кого-то из его подчинённых. Единственное, он лично принёс ему мешок с письмами от солдат, оставленных в горных княжествах. Используя данный повод, стратег сообщил о намерении убыть через двое суток в царскую ставку в Мароканд, и, между прочим, поинтересовался необходимостью отвезти почту.