Почти как и при Панике 1907 года, целую неделю после краха 1929 года председатели крупнейших банков страны совместно с главой Федеральной резервной системы Нью-Йорка, а также президентами и старшими партнерами главных трастовых компаний и брокерских агентств проводили секретные совещания, пытаясь найти лучшую стратегию по укреплению рынка. И снова, как и в 1907 году, в библиотеке Моргана всю ночь шли разговоры, на этот раз под председательством сына Пирпонта, Джека. И снова они обратились к Раску, рассчитывая на его совет и материальную поддержку. И снова Раск ответил им отказом.
Несмотря на организованную поддержку банкиров, вмешательство промышленников и заверения политиков и ученых, не устававших повторять, что состояние рынка «по существу в норме», акции продолжали стремительно падать. В понедельник, 21 октября, было продано около шести миллионов акций – абсолютный рекорд, выведший из строя все тикеры в стране на два часа. Но это историческое событие затмила истерическая неразбериха последовавших дней. В четверг, 24-го, было продано без малого тринадцать миллионов акций; во вторник, 29-го, более шестнадцати. Тикеры встали почти на три часа. Толпы людей заполонили Уолл-стрит и штурмовали банки и брокерские конторы по всей стране. Когда инвестиционные фонды потерпели крушение и пожрали друг друга, накатила приливная волна продаж, но покупателей не было. Схлынув, эта волна оставила после себя стоячий океан непродаваемых акций и разоренный рынок.
Только одного человека катастрофа, казалось, обошла стороной. Ошеломленным коллегам Раска понадобилось несколько дней, чтобы вполне осознать его положение. Пресса вскоре последовала их примеру. Раск не просто прошел сквозь шторм невредимым – он, по сути, извлек из него колоссальную прибыль. В течение летних месяцев, предшествовавших краху, он постепенно, задействовав дочерние компании, начал ликвидировать свои позиции и покупать золото, поскольку этот актив, привлекаемый и поглощаемый спекуляциями, становился дефицитным как на Уолл-стрит, так и в Лондоне. Что вызывало еще большее изумление, так это точность, с какой он продавал без покрытия огромное количество акций тех самых компаний, которые позже особенно пострадали в кризис. Он договаривался о поэтапных займах акций у бесчисленных брокеров, когда они были на пике, и тут же продавал, пока они еще оставались в цене. Словно он знал, что рынок обвалится, и просто выжидал, пока эти самые акции достигнут дна, чтобы выкупить их за бесценок и вернуть брокерам, получив в процессе баснословную прибыль. Было что-то устрашающее в его неукоснительной систематичности на всех этапах – от выбора компаний и до расчета времени и скрытности сделок. Параллельно с этим он разорвал все остававшиеся связи по долгам, которые объединил и продал в качестве ценных бумаг, и все они вскоре оказались просрочены. Он даже вышел из капитала всех своих фондов, включая и тот, что был учрежден для рабочего человека. В среду, 23 октября, торговый зал биржи накрыл эпический потоп приказов на продажу. Никто не понимал, в чем дело, но, когда всего через два часа Уолл-стрит закрылась, рынок опустился более чем на двадцать пунктов. Следующий день вошел в историю как «Черный четверг». Еще через пять дней, в «Черный вторник», индекс Доу упал на восемьдесят пунктов и акции обесценились на сумму, эквивалентную половине совокупного национального продукта.