– Так да или нет? – снова переспросил Человек в чёрном бледного как мел Чубынина.
– Простите, – принялся паясничать якобы не врубающийся в ситуацию главред, – но я действительно не могу понять, о чём идёт речь.
Вторая очередь прошило тело редактора Василисы Пичужкиной. Она повалилась прямо на Чумовую и какое-то время картинно дрыгала конечностями. Она всегда любила повыпендриваться.
Перед смертью, как выяснилось позже, Пичужкина успела надиктовать на встроенный в свой мобильник диктофон следующую фразу: «Это Лукошин, это он убийца! На груди его водолазки – вроде бы от Gucci – серебром выгравированы крупные литеры «О» и «Л».
(Этот предсмертный бред, разумеется, имеет ещё меньшую доказательную ценность, чем даже накарябанное кровью слово «лук». «О» и «Л» – представьте себе только! Да это мог быть кто угодно! Хоть Олле Лукойе из сказок Андерсена. Почему вы не обвиняете Лукойе, слабоумные газетчики, а норовите обвинить ни в чём не повинного Лукошина? А? Что, нет ответа?..)
– Так да или нет, амиго? – задал в третий раз свой странный вопрос беспощадный маньяк в чёрном.
– Подожди, компанеро, подожди! – вставая на колени, взмолился Чубынин. – Ведь у нас всё не так должно развиваться. Ты ещё не достал свою красивую тёмно-коричневую гитару, которую без сомнения украл у самого Пако Де Люсии – заметь, это комплимент, а не наговор, – ты ещё не сплясал на столе и не спел проникновенную и зажигательную песню мексиканской группы Los Lobos. Ты ещё…
– Значит, нет? – сделал вывод Человек в чёрном и навёл на Чубынина автомат.
– Не-е-е-е-ет!!! – завопил главный редактор «Нового знамени Октября». – В смысле, да, да. Я согласен, я говорю «да». Я на всё согласен. Я готов опубликовать в журнале твой роман! Он выйдет в следующем номере, буквально через месяц. Ты сможешь потерпеть месяц, амиго? Всего месяц, а потом – потом ты станешь нереально знаменит, нереально богат. Мы будем работать в паре, ты и я, писатель и редактор, стихийность и здравомыслие, огонь и бытовой огнетушитель… Э-э-э, да мы с тобой горы свернём, дружище!!!
Человек в чёрном достал сигару и, чиркнув спичкой о ляжку, закурил. Затем трагически покачал головой.
– При чём здесь роман, компанеро? – спросил он. – При чём здесь твой убогий журнал? При чём здесь вообще Лукошин, которого я знать не знаю и начал с него разговор просто так, для того чтобы с чего-то начать? А? При чём здесь всё это? Неужели ты так и не понял, что я требовал дать ответ, будешь ли ты наконец расплачиваться за ту уйму кредитов, что набрал во всевозможных магазинах или не будешь?