Лев Дановский
***
Вот стрекоза, припавшая к стеклу,
шуршащая сухая оболочка,
без устали разгадывает мглу,
что достигает спелости полночной.
С полудня залетевшая сюда,
застывшая на крохотных пуантах,
прозрачная крылатая слюда,
на грязной и заброшенной веранде.
Вот так и умерла, не разобрав,
зачем окно и скользкая преграда,
зачем недостижима свежесть сада,
ведь только и хотела, что добра.
Но тело, прекратившее полет,
изнемогло от ожиданья сада,
и черный бисер высохшего взгляда
уставлен за оконный переплет.
В этом разгадывании мглы разгадывание мироустройства, так и не постигнутое естеством стрекозы, живым существом, – такой тонкой связью предстает живое перед мертвым в поэзии Льва Дановского, таким неприкасаемым запасом истины проникнуты строки его стихов. «Полночная спелость» говорит о достижении полноцветия сущности шуршащей сухой оболочки, стрекозы, взятой центром Вселенной в данном стихотворении.
«…Без устали разгадывает мглу…» – усталь и лень… что в нашем мире не стремится к лени, так это действительная сущность, отгремевшая жизнь, натура. Разгадывать мглу без устали, вглядываться во мглу в ожидании луча света, как луча добра в мире, – это удел высокого полета души. Противиться свету добра – это духовная смерть. Дановский ведет читателя к жизни и тонкому восприятию грани между жизнью и смертью, когда жизнь во зле является самой смертью души. Не проходя испытания на пути добра, упасть в отчаяние – это умереть душой.
«…Прозрачная крылатая слюда,
На грязной и заброшенной веранде…»
– в данном стихотворении с центральным образом слабой оболочки, умершей стрекозы, «грязной и заброшенной верандой» предстает весь мир с его переворотами сознания и концом цивилизации на кончике листа вешней ветки. Мир начинается заново по весне, он обновляется, и умирает его старая оболочка. Мир цел, и в то же время всегда существует грань распада, исследование мира путем смерти, как исследование человека путем его препарирования.
«Скользкая преграда» – сам человек, гомо сапиенс в предрекании трагедии. Человек сам стремится к распаду и трагедии, рассматривая себя с точки зрения беспредела войн и исторических преобразований, становясь уязвимым рядом с обнаружением новизны ощущений.
Мертвой стрекозе «недостижима свежесть сада». И бушующим океаном звучит строка «Ведь только и хотела, что добра» – здесь с интонацией оправдания выходит действительность души, как составляющей добра.