Прозвище «Фавоний» дали мне коллеги за быстроту в разгадывании правовых головоломок. Фавоний – западный ветер, который приносит ясную погоду после бурь. Говорят, что я умею так же быстро прояснять запутанные юридические ситуации. Лесть это или правда – судить не мне.
По политическим взглядам я приверженец традиций, но не слепой консерватор. Понимаю необходимость той системы, которую создал божественный Август и продолжает Тиберий. Республика, какой мы её знали, не могла эффективно управлять империей. Но власть одного человека таит множество опасностей, что, надеюсь, станет ясно из последующих записей этого дневника.
Верю в силу права как основы цивилизованного общества. «Ubi societas, ibi ius» – где общество, там и право. Пока люди живут сообща, будет нужда в справедливых законах и тех, кто их толкует и применяет. В этом я вижу свое призвание и служение Риму.
Этот дневник я вел в год консульства Марка Агриппы Випсания и Гая Клания Руфа.
События, описанные в дневнике, происходили в тринадцатый год правления императора Тиберия Клавдия Нерона. Это было время относительной стабильности для империи, но скрытых напряжений внутри самой системы власти. Тиберий, проводя большую часть времени на Капри, фактически передал повседневное управление своему префекту претория Элию Сеяну – решение, которое, как показали события, едва не стоило ему престола, а империи – гражданской войны.
О правовой системе того времени следует сказать особо. Мы жили в эпоху, которую потомки, возможно, назовут золотым веком римской юриспруденции. Юристы пользовались невиданным прежде влиянием. Школы Лабеона и Капитона активно развивали правовую науку, споря о тонкостях толкования законов. Преторское право дополняло и развивало древнее цивильное право. А император даровал некоторым юристам «право отвечать от своего имени» – ius respondendi ex auctoritate principis, что делало их заключения обязательными для судей.
Формулярный процесс господствовал в гражданских делах, хотя уже зарождались формы экстраординарного судопроизводства. В уголовных делах, особенно касающихся государственной измены, процедуры были менее формализованы, что создавало почву для злоупотреблений.
Я записывал события по свежим следам, стараясь быть максимально точным в изложении фактов. Диалоги воспроизводил по памяти – не дословно, конечно, но передавая суть сказанного. Некоторые имена (особенно информаторов и второстепенных свидетелей) изменил из соображений безопасности.