Условием советников, возглавляших тройку планет более значительного масштаба, был отказ от поверхностных проявлений – эмоций, которые по причине войн с недоразвитыми цивилизациями стали считаться признаком дурного тона. Согласившись, «ла́са» сохранили место в совете, запустив на своей планете разрушающие процессы, которые на тот момент сами до конца не осознавали.
Лиа́на воплотилась в пограничное время, когда запрет уже действовал, но «ла́са» держались хотя бы за чувствование. А затем галактические советники расформировали совет, решив развиваться самостоятельно. Так на Ласаи́рте, позабыв о причинах отказа от себя, существа вошли в цикл внутреннего раскола и ослабления связи с энергетическим ядром планеты.
Испытывая отвращение из-за необходимости подавлять эмоции, Лиа́на проводила массивный силуэт отца взглядом и отправилась в соседнюю комнату с глубокой каменной чашей. Опустившись в неё, она запрокинула голову, наслаждаясь расслаблением и размышляя о времени, когда не умела подавлять себя, попадая в неприятные ситуации, что, естественно, влияло на Сола́ра, занимавшего место в совете.
Зара́йя не раз делилась с ней опасениями: совет ужесточал рамки, создал исправительный центр в Зена́ре. Лиа́ну не пугал Зена́р: тогда её мало что могло напугать, но из любви к матери она согласилась создать видимость не отличавшую её от собратьев, и неприятности прекратились.
Контакт с водой успокоил ей кожу и снял зажим в груди, образовывавшийся там всякий раз, когда нужно было идти на совет. Сола́р не просто так водил её на собрания, обучая преемственности. Лиа́на не понимала, зачем это нужно, пока не узнала, что его вынудила Одэ́йра. Половина Хара́рты желала учиться у Сола́ра, чтобы стать «наблюдателем», чьей задачей было следить за беспристрастностью советников во время собраний, но не Лиа́на.
Выбравшись из глубокой каменной чаши, она встала перед зеркальной голографической поверхностью, поправляя быстро высохшие, струившиеся по плечам волосы цвета морской волны.
Поначалу ей совершенно не нравилась внешность гуманоидного типа, и она долго не принимала себя. Крупные тёмно-бордовые глаза на слегка вытянутом лице казались не лучшим с точки зрения симметрии решением, точёный нос – слишком заострённым, тонкие губы – не соблазнительными. К тому же, у всех «ла́са» была упругая, желтоватая кожа, которая при свете дня придавала им небольшое желтоватое свечение, а кожа Лиа́ны – переливалась оранжевыми бликами, образовывавшими иногда вокруг неё в воздухе язычки пламени. Не найдя этому объяснения, советники сделали о нём заметку в хранилище знаний, как о мутации.